Три основных композиционных элемента наружного объема Покровского собора

Наружный объем Покровского собора состоит из трех элементов, очень отчетливо друг от друга отличающихся: 1) больших восьмигранных столпов, ориентированных по странам света; 2) квадратных в плане церковок, расположенных между столпами; 3) центральной башни, перекрытой шатром. Эти три основных элемента архитектурной композиции Покровского собора восходят к различным источникам.

Церковь-столп имеет своим непосредственным предшественником церковь в Дьякове и глубже - восьмигранный деревянный сруб. Как в церкви в Дьякове, так и в шатровых деревянных церквах простейшей формы, типа церкви в селе Панилове 1600 года - этой старейшей, хорошо датированной русской деревянной церкви -наружные объемы имеют снизу до верха, от земли до перекрытия, восьмигранную форму. В церкви села Дьякова восьмигранная основа является ведущим мотивом всей композиции: она господствует не только в четырех малых башнях, но также и в большой средней церкви, восьмигранная форма которой отчетливо прослеживается до самого низа.

Однако четыре восьмигранных столпа Покровского собора не являются простым повторением башен церкви в Дьякове, они существенно от них отличаются и вносят новое в композицию.

Уже в Дьяковской церкви шатровое покрытие, характерное для деревянных восьмигранных церквей, заменено главами, что повторено также и в Покровском соборе. До настоящего времени остается не до конца исследованным вопрос о том, какую форму имели первоначальные главы Покровского собора, замененные современными главами только в конце XVI века. Б. Н. Эдинг предположил в своей реконструкции Покровского собора 1555-1561 годов, что все главы первоначального собора имели луковичную форму, подобно средней его главе, сохранившей (судя по пропорциям ее шеи) свою форму от XVI века. Существование развитых луковичных глав в деревянной архитектуре до 1555 года доказывают воспроизведения этих глав в многочисленных более ранних изображениях церквей: в миниатюрах, иконах и фресках. Эдинг в своей реконструкции предположил, что первоначально главы четырех восьмигранных столпов и четырех угловых диагональных приделов Покровского собора имели ту же форму, что и средняя глава, но они отличались от последней по величине, так как диаметр барабанов всех восьми приделов собора значительно больше диаметра барабана средней главы. На реконструкции Эдинга первоначальные главы восьми приделов отличаются от современных глав этих приделов тем, что их наружные поверхности совершенно гладкие, а также тем, что они несколько более низкие и что поэтому они обладают более приплюснутым силуэтом, в то время как современные главы заметно вытянуты вверх, что придает им устремленный к небу характер.

Возможно, что в отношении формы первоначальных глав Покровского собора реконструкция Эдинга неверна. Веские аналогии церквей в Коломенском и Дьякове говорят за то, что приделы Покровского собора могли быть завершены плоскими куполами. Особенно важна для их восстановления форма куполов храма в Дьякове, так как она увенчивает восьмигранные башни. В церкви села Коломенского даже маленькая шейка над шатром завершена очень плоским куполом. Средний храм Покровского собора существенно приближается к деревянным церквам, по сравнению с храмом в селе Коломенском, в том отношении, что шея его главы много уже, выше и завершена развитой луковичной главой. Форма глав церкви села Острова переделана позднее, глава церкви Косьмы и Дамиана (1565 год) в Муроме не сохранилась и целиком реконструирована Барщевским. Одной из важных задач дальнейшего обследования Покровского собора является выяснение первоначальной формы его глав.

Если окажется, что приделы Покровского собора были вначале действительно завершены низкими, плоскими куполами, как церкви в Дьякове и Коломенском, это внесет существенную новую черту в наше представление о первоначальном облике Покровского собора.

В частности, в этом случае последний по своему наружному облику окажется больше похожим на те многокупольные постройки итальянского Ренессанса, которые были привлечены выше для сравнения с московским собором, а также на наброски девятикупольных церквей в рукописях Леонардо да Винчи.

Четыре ориентированных по странам света придела Покровского собора действительно являются столпами. Последнее поня- 8.1-3 тие не вполне применимо к башням Дьяковской церкви. Каждая из них расчленена на три части: основной восьмигранник, барабан под куполом и связующий переход между ними. В сущности, перечислен ные три части объединяются в две части: основной массив и его увенчание в виде нескольких ярусов фронтончиков и кокошников, несущих барабан с куполом. Эти два основных композиционных элемента башен церкви в Дьякове перенесены на восьмигранный храм с кубического здания типа собора Ферапонтова монастыря 1490-1491 годов. Несмотря на то, что все основные части храма в Дьякове имеют восьмигранную форму, они интерпретированы так же, как основные элементы, из которых состоит собор Ферапонтова монастыря и большинство русских крестово-купольных церквей X-XVII веков, как главная часть и перекрытие.

В столпах Покровского собора главные элементы, из которых они состоят, трактованы иначе. Сама восьмигранная башня, составляющая основу каждого столпа, расчленена на три части, отделенные друг от друга уступами и горизонтальными членениями. Вместе с тем восьмигранные барабаны под куполом столпов очень незначительно уже верхних частей башен и отделены от них узкой полосой кокошников и фронтончиков; эта переходная связующая полоса между башней и барабаном только немного шире горизонтальных членений, отделяющих друг от друга части самой башни. В результате сгладилось различие между восьмигранными башнями и восьми гранными барабанами. Последние выглядят как части самих башен.

В отличие от башен церкви в Дьякове, в композиции столпов Покровского собора господствует принцип ярусности.

Столпы Покровского собора уменьшаются снизу вверх четырьмя очень небольшими уступами, вследствие чего отдельные ярусы мало отличаются друг от друга по ширине. Столпы были первоначально открыты от земли до куполов (когда наружные галереи не были перекрыты сводами), вследствие чего они были отчетливо обозримы снизу до верха.

Каждый столп Покровского собора состоит из следующих ярусов: 1) нижний глухой ярус, соответствующий подклету; его стены прорезаны только совсем небольшими узенькими окнами-щелками; 2) второй ярус на уровне верхних церквей, отделенный от нижнего яруса уступом открытой наружной галереи; стены этого яруса не имеют окон, в них расположены двери, ведущие внутрь приделов; 3) третий ярус выделен приставленными к нему остроконечными фронтонами; его стены образуют очень небольшой уступ по сравнению со стенами второго яруса, но они сильно отделены от них сложным и значительно выступающим из плоскости стен антаблементом, являющимся самым сильным горизонтальным членением всего столпа; в стенах третьего яруса помещены в полях фронтонов самые крупные окна столпов; 4) четвертый ярус образован восьмигранным барабаном под куполом. Уступ между третьим и четвертым ярусами больше, чем уступ между вторым и третьим ярусами, но он меньше, чем уступ между первым и вторым ярусами. Это последнее обстоятельство еще больше сглаживает различие членений самой башни и водруженного на нее барабана. Четвертый ярус отделен от третьего яруса очень широкой и сильной по рельефу зоной кокошников и фронтончиков. Особенностью этой зоны, отличающей ее от мощного карниза, разделяющего второй и третий ярусы, является преодоление горизонтальных членений полукружиями и фронтонами, причем треугольные очертания фронтонов перекликаются с фронтонами на стенах третьего яруса. Окна четвертого яруса меньше окон третьего яруса, но больше окон первого яруса.

Некоторым исключением среди столпов Покровского собора является западный придел Входа в Иерусалим. Его восьмигранный барабан имеет меньший диаметр, чем барабаны трех других столпов. Вследствие этого разница в диаметрах четвертого и третьего ярусов в западном столпе Покровского собора больше, чем в прочих столпах. Поэтому четвертый ярус западного столпа несколько больше похож на барабан, чем четвертые ярусы трех остальных столпов, и приближается в этом смысле к барабанам четырех малых башен церкви в Дьякове.

Интерпретация четвертого яруса западного столпа Покровского собора как барабана подкрепляется еще тем, что переходом к нему от третьего яруса служат два ряда кокошников, сгруппированных «в перебежку», так что второй ряд кокошников заменил собой фронтончики, расположенные на соответствующих местах в других столпах. Третий ярус западного столпа особенно сильно отделен от его четвертого яруса при помощи машикулей под кокошниками, благодаря которым третий ярус довольно сильно расширяется в верхней своей части, а также благодаря наличию четырех маленьких главок. Машикули похожи на сильно выступающий из стен карниз.

Мотив машикулей, увенчивающих Палаццо Веккио во Флоренции и другие флорентийские дворцы XIV века, был в XV веке в архитектуре итальянского Ренессанса заменен каменным карнизом по древнеримским образцам. Впервые это произошло в Палаццо Медичи-Риккарди Микелоццо (1444-1460). Именно мотив машикулей, увенчивающих флорентийские дворцы XIV века, дал художественный импульс Микеланджело при создании его карниза Палаццо Фарнезе в Риме, отличающегося исключительной мощью, обусловленной компактностью, большими размерами этого карниза, значительным его выносом и величиной бросаемой им тени. Карниз Палаццо Фарнезе был создан в 1547 году.

Отмеченные особенности западного столпа Покровского собора являются причиной того, что его третий ярус сильно отделен от четвертого яруса. Благодаря этому три нижних яруса западного придела в большей степени, чем в трех остальных столпах, соединяются в единую башню, в то время как кокошники и барабан образуют ее завершение. Все же такая интерпретация вносит только известный оттенок в систему столпов Покровского собора и служит главным образом для выделения западной стороны здания. При созерцании Покровского собора в целом черты сходства западного столпа и трех остальных столпов преобладают над чертами различия между ними. Западный столп входит в качестве органической составной части в общую систему четырех расположенных по странам света столпов Покровского собора, вследствие чего он выглядит еще более похожим на остальные столпы, чем это имеет место на самом деле.

Четыре столпа Покровского собора развились из башен церкви в Дьякове. Однако столпообразность, тесно связанная с ярусностью построения, существенно отличает большие приделы Покровского собора от четырех придельных храмов церкви в Дьякове. Столпы Покровского собора примыкают по своей форме к храмам-колокольням столпообразного типа, наиболее ярким представителем которых является Иван Великий в Московском Кремле.

Последний имел многочисленных предшественников. К ним относятся, например, колокольня Иосифо-Волоколамского монастыря 1490 года, церковь под колокольней в Хутынском монастыре в Новгороде 1445 года (не сохранилась), «Часозвоня» в Новгородском кремле 1443 года. Архитекторы Покровского собора исходили в форме его столпов из облика малых башен храма в Дьякове и подражали вместе с тем Ивану Великому. Столпы Покровского собора имеют общую с Иваном Великим ярусность построения. Для Ивана Великого также характерно, что различия в диаметре отдельных ярусов невелики, причем уступы ярусов тоже образуют узкие открытые галереи вокруг столпа. Вопрос о том, какую высоту имел Иван Великий к началу строительства Покровского собора, остается до сих пор не решенным. Приведенный выше текст прямо указывает на то, что Иван Великий имел в 1555 году два больших и один малый ярус и что он возвышался над другими постройками, сгруппированными на Соборной площади.

Два нижних яруса Ивана Великого имеют ряд общих черт со столпами Покровского собора. Это подтверждает мысль о том, что Иван Великий послужил одним из образцов для Покровского собора. Вместе с тем особенности столпов Покровского собора, возникшие под влиянием форм Ивана Великого, представляют собой не простое повторение этих последних, а творческую их переработку, глубоко органически связанную с общей композицией Покровского собора. Незначительная деталь подтверждает связь Покровского собора с Иваном Великим: окошки нижнего яруса столпов Покровского собора имеют трехлопастные очертания, как и окна нижнего яруса Ивана Великого.

Строители Покровского собора заимствовали в композиции Ивана Великого главным образом мысль сочетать ярусность с галереей, образованной вокруг верхнего яруса за счет разницы в диаметрах двух ярусов. Из того же источника они заимствовали идею расчленения объема одного яруса на два объема при помощи энергичного горизонтального членения, вследствие чего отдельный ярус оказывается подразделенным на два яруса.

Композиционный принцип ярусности развился в русской каменной архитектуре главным образом в первой половине XVI века. Этот принцип имеет большое значение для русского зодчества XVI-XVII веков. Такие замечательные постройки, как колокольня Новодевичьего монастыря или церковь в Филях, основаны в своей архитектурной композиции на принципе ярусности. До XVI века в каменной архитектуре отмечаются только отдельные разобщенные случаи слабого проявления этого принципа. В связи с этим можно вспомнить возвышающиеся друг над другом закомары киевской Софии и Успенского собора во Владимире, постамент из трехлопастных арок под барабаном собора Спасо-Ефросиньева монастыря около Полоцка, ступенчатые арки и ряды кокошников Пятницкой церкви в Чернигове и раннемосковских церквей. Следует предположить, что принцип ярусности с давних времен широко применялся в деревянном зодчестве. Он связан с существенной конструктивной особенностью деревянной архитектуры, заключающейся в том, что в многоэтажных деревянных срубах не обязательно расположение стен верхних помещений над стенами помещений, находящихся под ними. В деревянных конструкциях смещение стен верхних ярусов осуществляется очень просто - «подвешиванием» сруба на наружные или внутренние стены нижележащего сруба или при помощи отдельно стоящих стоек. Характерным примером можно назвать столовые сени дворца в Коломенском, которые были расположены над каменным проездом рядом с перекрытой кубоватым сводом столовой и были обращены к реке. Теремной дворец в Московском Кремле 1635-1636 годов является ярким образцом влияния ярусности деревянных хором на каменный дворец. Такие многоярусные гражданские постройки должны были существовать в деревянном зодчестве с древнейших времен. Очень характерно и для теремов и для дворца в Коломенском совмещение ярусности с галереями, окружающими верхние ярусы и устроенными за счет разницы в размерах ярусов. Именно этот композиционный прием играет существенную роль в построении Ивана Великого и столпов Покровского собора.

Строители Покровского собора, воспользовавшись колокольней Ивана Великого в качестве образца для столпов своего здания, заимствовали принцип ярусности в соединении с гульбищами вокруг верхних ярусов, но видоизменили соотношения между отдельными частями столпа.

В колокольне Ивана Великого преобладающими оказываются нижние членения каждой ее части и всей башни, взятой в целом. Так, из двух ярусов Ивана Великого нижний ярус шире, выше и компактнее верхнего. Лопатки первого яруса значительно шире лопаток второго яруса, а окна последнего имеют более широкие пролеты, чем окна первого яруса. Каждый из двух нижних ярусов Ивана Великого расчленен отчетливым горизонтальным членением на две части: большую, высокую нижнюю часть и гораздо более низкую верхнюю часть, в которой находятся арочные проемы с повешенными в них колоколами.

В столпах Покровского собора более высокие части расположены, наоборот, наверху, а более низкие части - внизу. Так, постамент под столпом, роль которого выполняет самая высокая часть Ивана Великого, в Покровском соборе представляет собой невысокий ярус, соответствующий подклету. Он отделен галереей от второго яруса, что характерно также и для высокого нижнего яруса Ивана Великого. Второй и третий ярусы столпов Покровского собора объединяются в одно целое, так как уступ между ними очень невелик. Вследствие этого над низким основанием столпа возвышается гораздо более высокий массив, подразделенный на два яруса.

В противоположность Ивану Великому, верхняя часть этого массива, т.е. третий ярус столпов Покровского собора, выше нижней его части, т.е. второго яруса столпов. Главенство третьего яруса в общей композиции столпа подчеркнуто насыщенной декорацией его стен фронтонами, оконными обрамлениями и лопатками. Высота столпа и декоративная насыщенность увеличиваются кокошниками и фронтончиками, которыми он завершен и которые образуют переход к четвертому ярусу, т.е. к барабану под куполом.

Убывающие снизу вверх формы Ивана Великого придают его композиции законченный и самодовлеющий характер. Более тяжеловесная и массивная нижняя часть его столпа связана с землей, с кремлевским холмом, на котором сооружена колокольня. Наоборот, более легкие и стройные верхние части Ивана Великого свободно и непринужденно разрешают в пространстве массив его столпа. Если массив Ивана Великого изолирован и самостоятелен по своему характеру, то столпы Покровского собора являют собой лишь часть более крупного сооружения - замечательной группы девяти церквей, объединенных в целостную композицию. Именно благодаря увеличению снизу вверх членений столпов Покровского собора эти столпы выглядят как первая часть музыкальной фразы, разрешающейся в центральной шатровой башне, увенчивающей все здание. Ни один из столпов Покровского собора не мог бы стоять отдельно, как столп Ивана Великого, потому что нарастание вверх форм и ритмов каждого из них заключает в себе как бы вопрос, который остался бы без ответа, если бы не было центральной шатровой церкви Покрова. Четыре столпа звучат как четыре вопроса. Именно в силу такого открытого характера композиции каждого столпа Покровского собора самая форма столпа могла быть повторена четыре раза: один и тот же мотив возникает четыре раза в новых вариантах. Такая вариантность обусловлена отличиями западного столпа от прочих несходством деталей трех остальных столпов и неодинаковостью расстояний между столпами по направлению с запада на восток. Все четыре «вопроса» получают прекрасное разрешение в мощном, гармоническом и сводящем всю композицию к единству ответе, который дает центральная шатровая башня Покрова.

Различия завершений больших приделов и центральной башни также влияют на характер взаимоотношений этих частей собора. Если даже столпы были увенчаны плоскими куполами, все же последние наверняка имели килевидный силуэт, как в церкви в Дьякове. Они выражали устремленность вверх в соответствии с общим характером столпов. Наоборот, шатер центральной башни объединяет столпы своим сходящимся к одной точке силуэтом и сводит их множество к единству сферической главки над шатром. Эта главка представляет собой точку схода всех композиционных линий, фокус всего пирамидального построения Покровского собора, в котором завершается, находит себе успокоение и разрешение ритмическое нарастание столпов.

Все изложенное призвано подкрепить следующее положение. Столп - один из основных композиционных элементов Покровского собора. Столпами являются четыре больших его придела. Они восходят к церквам-колокольням - дозорным башням. Непосредственным прототипом столпов Покровского собора является Иван Великий в Московском Кремле.

Существенно отличными от столпов являются четыре малых придела Покровского собора, расположенных в диагональных направлениях между столпами. В соборе в его современном виде благодаря перекрытию наружной галереи, относящемуся к XVII веку, различие между малыми и большими приделами затушевано. В настоящее время в углах здания над кровлями галерей видны главным образом восьмигранные в плане завершения малых приделов в виде трех ярусов кокошников, несущих цилиндрический барабан главы. Вследствие того, что ряды кокошников круто поднимаются вверх, возвышаясь друг над другом, они вместе с увенчивающими их барабанами принимают башнеобразную форму. Каждый малый придел расположен между двумя столпами. По аналогии с последними, малые приделы в настоящее время также выглядят как столпы благодаря тому, что их нижние части прикрыты и не видны.

В 1560 году, когда стены малых приделов были открыты снизу до верха, они до известной степени контрастировали со столпами, так как выглядели снаружи как квадратные в плане постройки. На самом деле их план представляет собой сложную форму, обусловленную тем, что они сливаются с центральным храмом.

Западные наружные углы последнего скошены, также скошены и углы малых приделов, соприкасающиеся с центральным храмом. Неправильно было бы сказать, что два западных придела близко или вплотную придвинуты к среднему храму Покрова, так как объемы последнего и двух малых приделов внедряются друг в друга.

Если полностью вычертить в плане основание одного из малых западных приделов и также полностью вычертить план среднего храма, они окажутся наложенными друг на друга. В действительности архитекторы полностью сохранили форму квадратного в плане внутреннего пространства церкви Покрова, у которой оказались скошенными только наружные западные углы. Зато западные малые приделы пришлось сильно деформировать. Скосы углов западных малых приделов увеличены еще в связи с тем, что между ними и центральным храмом устроены существовавшие изначала узкие и низкие проходы, перекрытые цилиндрическими сводами.

Два восточных малых придела имели первоначально прямоугольную форму, близкую к квадратной. Только гораздо позднее были немного скошены снаружи их углы, обращенные в сторону апсиды церкви Покрова. Сохранившийся схематический план Покровского собора 1634 года доказывает, что в XVI веке эти углы срезаны не были. Тот же план показывает, что оба западных придела имели изначала скошенные углы как в сторону западного столпа, так и в сторону центрального храма; план 1634 года доказывает еще, что апсиды западных малых приделов имели снаружи прямоугольные очертания и были только слегка скошены в сторону южного и северного столпов.

В настоящее время наружные стены этих апсид несколько стесаны и получили закругленный характер и неопределенную форму. Сделано это было для увеличения помещения между столпами. Западные малые приделы имеют очень сильно стесанные углы в сторону Покровского храма, вследствие чего апсиды этих приделов оказались сдвинутыми в стороны, а их внутренние пространства получили асимметричную неправильную форму.

Очень существенно для композиции Покровского собора, что две стены каждого западного малого придела, выходящие наружу, имеют правильную форму и образуют на северо-западной и югозападной сторонах собора прямые углы. Когда наружные галереи были открытыми и вследствие этого стены малых приделов выходили наружу, две сходящиеся под прямым углом прямые стены каждого из них создавали видимость, что малые приделы представляют собой кубические объемы, планы которых имеют форму квадрата или близкого к квадрату прямоугольника.

При взгляде на Покровский собор снаружи, если представить его себе в его первоначальном виде, никогда не явилась бы мысль о том, что западные малые приделы имеют столь неправильную форму в своих частях, примыкающих к главному храму. Они выглядели первоначально такими же регулярными, квадратными в плане, как и восточные малые приделы.

Вследствие того, что в середине XVI века не была видна прямоугольная нижняя часть центрального храма, взаимопроникновение и слияние объемов средней церкви и западных малых приделов оставалось невидимым. Над кровлей внутренней галереи, объединявшей изначала девять башен Покровского собора, возвышалась, как и теперь, только восьмигранная часть средней церкви Покрова. Наиболее близкий к земле видимый ярус последней образует галерея, своды которой покоятся на круглых столбах. Эта галерея, опоясывающая низ центральной башни, воспринимается как самая нижняя ее часть, начинающаяся как бы только над кровлями малых приделов. Вследствие этого центральная шатровая башня Покровского собора выглядит снаружи поставленной на малые приделы и выстроенной над ними.

В отличие от восьмигранных с самого основания столпов, малые приделы представляют собой небольшие кубические церковки. Их стены с устроенными в них дверями помещены на одном уровне со вторыми ярусами столпов, гладкие стены которых, а также двери соответствуют стенам малых приделов. Они еще теснее объединены с ними при помощи сильного общего карниза, обходящего вокруг всего здания, а также благодаря узкой открытой первоначально наружной галерее, проложенной также и вокруг малых приделов. Открытые арки этой галереи соответствуют цокольному первому ярусу столпов: верхние части малых приделов соответствуют верхним частям столпов; они расчленены на два яруса, состоящие из яруса кокошников и яруса барабана под куполом; кокошники соответствуют третьему ярусу столпов, барабаны - барабанам столпов, образующим их четвертый ярус.

Взаимоотношение малых и больших приделов Покровского собора основано, с одной стороны, на том, что они в самых общих чертах построены по аналогии (четыре яруса и в тех и в других). Это их объединяет и превращает в восемь башнеобразных приделов, окружающих доминирующий над ними центральный храм.

Вместе с тем малые приделы скомпонованы по контрасту со столпами. Проследим эти контрасты снизу вверх по ярусам: открытые арки приделов и глухие стены столпов в первом ярусе; куб, стены которого декорированы нишами, и восьмигранник с гладкими стенами во втором ярусе; криволинейные очертания, полуциркульные кокошники и цилиндрические барабаны малых приделов и многогранные формы ярусов, ломающиеся прямолинейные очертания островерхих фронтонов второго и третьего ярусов столпов.

Особенно существен контраст общей формы столпов и малых приделов. Первые являются столпами, вторые - кубическими бес-столпными приходскими церквами.

Столпы поставлены на землю, малые приделы покоятся на открытой террасе, несомой арками на столбах. Они отделены от земли и приподняты высоко на воздух, они вознесены. Отношение между арками галерей и кубами малых приделов существенно иное, чем взаимоотношение нижних частей между галереей и карнизом больших приделов. Два нижних членения наружных объемов последних являются двумя ярусами одного и того же столпа. Столбы и арки галерей в угловых частях собора являются частями платформы, на которую поставлены архитектурные объемы: в ней всемерно подчеркивается архитектурный каркас столбов и арок, наглядно выражающих в художественной форме главную функцию галерей, как частей, несущих здание, своего рода красивого, легкого и воздушного пьедестала. В столпе само здание начинается с земли, в малом приделе его основание приподнято на этаж выше и базируется на открытой платформе, на субструкции, на искусственной почве. Вследствие этого первый и второй ярусы малых приделов контрастируют друг с другом, как пьедестал и сама постройка.

В этом аспекте второй ярус малого придела в качестве собственно здания соответствует всему столпу большого придела, взятого в целом. Действительно, если первый ярус каждого малого придела является его постаментом, то третий и четвертый ярусы, взятые вместе, отчетливо охарактеризованы как перекрытие здания, как его венчающая часть. Последняя состоит из трех ярусов кокошников «в перебежку», несущих барабан. Это соединение является типичнейшим увенчанием московского храма, начиная с первых десятилетий XV века и даже с XIV века. Криволинейные формы верха, полуциркульные очертания кокошников и цилиндр барабана сильно контрастируют с прямыми линиями и прямыми углами кубических частей малых приделов. Они перекликаются по своей форме с арками галерей, несущих малые приделы.

В итоге оказывается, что малые приделы не могут быть охарастеризованы как столпы. Каждый из них отчетливо распадается на части: несущую, несомую и венчающую. Несомая часть является главной. Она представляет собой кубический бесстолпный храм, восходящий к совершенно другим источникам, чем большие приделы-столпы.

Одним из основных источников малых приделов Покровского собора является московский посадский храм первой половины XVI века типа церквей Трифона в Напрудной и Николы в Мясниках. Это бесстолпные здания, главная часть которых перекрыта крещатым сводом. Снаружи стены этих храмов завершены обычно трехлопастными арками, над которыми расположен в основании барабана один ряд декоративных кокошников.

Происхождение и процесс сложения крещатого свода в русской архитектуре первой половины XVI века не выяснен. С известной точки зрения крещатый свод является сомкнутым сводом, в который врезаны четыре цилиндрических свода и световой барабан. Можно себе представить возникновение крещатого свода в результате перенесения сомкнутого свода из гражданского зодчества в культовое. При этом концы креста крестово-купольного светского здания оказали влияние на бесстолпный храм; это нашло себе выражение в том, что цилиндрические своды концов креста были врезаны в сомкнутый свод.

Однако в церкви Николы в Мясниках крещатый свод выступает в соединении со стрельчатыми арками под куполом. Вся конструкция крещатого свода этой церкви напоминает систему сводов купольных построек в мусульманском зодчестве.

Предшественником крещатого свода в русском зодчестве является псковская система взаимно друг на друга опирающихся арок, перекрывающих интерьеры небольших церквей без внутренних столбов. Эта система, имевшаяся в развитом виде в Успенской церкви в Гдове, была перенесена в Москву, где она применялась для небольших посадских церквей. Примером таких церквей являются церкви Ивановского монастыря в Москве и Ильинская церковь в районе Малоярославца.

Малые приделы Покровского собора существенно отличаются от всех этих построек тем, что они перекрыты куполами, диаметры которых почти равняются ширине приделов. В основе малых приделов Покровского собора лежит, таким образом, архитектурный тип купола на квадрате. Эта ведущая архитектурная тема малых приделов Покровского собора несколько завуалирована нерегулярностью их архитектурной формы, и особенно скошенностью углов и сдвинутостью апсид западных приделов. Оба восточных малых придела имеют довольно правильную прямоугольную форму, но они несколько растянуты в длину, представляя собой в плане прямоугольники, а не квадраты. Переход от квадрата или прямоугольника основания к окружности купола во всех четырех малых приделах, а также переход от квадрата основания к восьмиграннику шатра в центральной церкви Покрова образован при помощи тромп, выраженных очень отчетливо. В малых приделах над кубической нижней частью помещен сужающийся кверху восьмигранник, имеющий форму усеченного шатра и декорированный снаружи тремя ярусами кокошников «в перебежку».

Архитектурный тип купола на квадрате предполагает в идеале равенство диаметра купола и стороны квадрата основания. Уменьшение по сравнению с этим диаметров куполов, наблюдаемое в малых приделах Покровского собора, следует отнести за счет влияния на них типа посадских бесстолпных церквей первой половины XVI века, в которых барабаны куполов обычно отличаются небольшим диаметром. Расположение купола на барабане - черта, общая всей древнерусской архитектуре. Усеченный шатер в качестве перехода от стен к барабану, декорированный снаружи тремя ярусами кокошников, - характерный мотив архитектуры Дьяковской церкви.

В последней главным декоративным элементом являются фронтон-чики. Ярусы кокошников малых приделов Покровского собора возникли под влиянием пышных увенчаний крестово-купольных кубических храмов второй половины XV века и первой половины XVI века. Последние представлены, например, собором Ферапонтова монастыря 1490 года, собором московского Рождественского монастыря 1501-1505 годов и собором Успенского монастыря в Старице 1530-х годов.

Архитектурный тип купола на квадрате не был распространен в русской архитектуре к моменту постройки Покровского собора. Поэтому необходимо проследить его происхождение. В зодчестве Киево-Черниговской земли существовали совсем небольшие церковки, квадратные в плане и перекрытые куполом. К ним относится в особенности Ильинская церковь в Чернигове 1072 года. Эти постройки никак не связаны с Покровским собором и не могут быть родоначальниками его малых приделов, так как здесь не могло быть прямой преемственности. Кроме того, Ильинская церковь существенно отличается от малых приделов Покровского собора тем, что ее купол основан на арках и парусах, образующих переход к куполу. Эта система, восходящая к византийскому зодчеству, отличается от тромп малых приделов Покровского собора.

Система купола на квадрате и переход к нему в виде тромп характерны для мусульманской архитектуры. Таким образом, возникает вопрос о восточных элементах архитектуры Покровского собора, к вопросу этому мы вернемся несколько позднее.

Непосредственные прототипы общей архитектурной концепции малых приделов Покровского собора имеются также в русской архитектуре первой половины XVI века. К ним в первую очередь относятся церковь в Коломенском и Покровская церковь города Александрова. Однако в обоих случаях тромпы выражены далеко не так отчетливо, как в Покровском соборе, не говоря уже о том, что в обеих шатровых церквах мы имеем перекрытый шатром восьмерик на четверике, а не купол на квадрате.

Настоящим предшественником малых приделов Покровского собора в отношении их общего архитектурного типа является Сретенская церковь Антониева монастыря около Новгорода 1533 года. Это представитель очень распространенного в XVI веке типа небольшой церкви при трапезной. Сретенская церковь имеет квадратный план. Она перекрыта плоским куполом на тромпах. Ее купол глубоко отличен от куполов других русских церквей тем, что он вовсе не имеет барабана и равен по своему диаметру ширине помещения, которое он перекрывает.

Архитектурный тип небольшого бесстолпного посадского храма применялся в XVI веке также и для приделов кубических крестово-купольных или бесстолпных церквей, а также шатровых храмов. Характерным случаем первого рода является церковь в Вязёмах, хотя она и относится к концу XVI века. Для последнего случая особенно типична церковь в Острове. Два симметричных придела в виде бесстолпных храмиков, перекрытых опирающимися друг на друга арочками, часто встречаются в церквах XVI века в Пскове. Вопрос о композиционном приеме двух симметричных приделов до сих пор остается недостаточно изученным. По этому вопросу не собраны даже памятники, не установлена их хронология, не составлены ряды памятников, расположенных в хронологическом порядке. Вследствие недостаточной разработанности данного вопроса невозможно себе представить, как этот композиционный прием развивался в Москве и во Пскове и в каком взаимоотношении шло его развитие в этих двух крупнейших русских художественных центрах XVI века.

Храм в Острове имеет большое значение для архитектуры Покровского собора. Этот выдающийся памятник древнерусского 9.1-3 зодчества также остается еще недостаточно исследованным. Документов о времени его построения не сохранилось. Было высказано предположение, что его крестообразная в плане средняя часть первоначально не имела шатра и что она в таком виде относится к первой четверти XVI века. Было предположено также, что только после 50-х годов XVI века к ней были прибавлены апсиды, два придела и шатер, отличающиеся от нее по своим формам. Судя по декоративным поясам всех трех апсид и барабанов приделов, а также по системе опирающихся друг на друга арок, которыми перекрыты бес-столпные приделы, и по некоторым мелким деталям, мастера этого второго строительного периода были псковичами. Последние в своем творчестве в Москве прониклись принципами сложившейся в Москве в XV-XVI веках общерусской архитектуры и заимствовали формы, развившиеся в Москве, начиная с XIV века, даже, возможно, с XIII века. Таким образом, общий облик приделов церкви в Острове с их тремя ярусами кокошников характерен для архитектуры Москвы.

Формы крестообразной нижней части средней башни церкви в Острове действительно отличаются от форм всех остальных частей этого храма. Все же необходимо произвести тщательное исследование кладки храма в Острове для того, чтобы определить различные строительные периоды этого здания, последовательность возведения отдельных его частей и даты отдельных его строительных периодов.

Приделы церкви в Острове являются близкой аналогией к малым приделам Покровского собора. Различие состоит главным образом в том, что перекрытия последних отличаются от перекрытий приделов церкви в Острове, что следует отнести за счет влияния архитектурного типа купола на квадрате, например Сретенской церкви Антониева монастыря в Новгороде. На них повлиял также переход от главной части к барабану башен Дьяковской церкви, где этот переход имеет форму усеченного шатра, декорированного снаружи тремя ярусами фронтончиков и кокошников. Эти «различные образцы» привели к сложению перекрытий малых приделов Покровского собора. В отличие от псковских взаимно опирающихся друг на друга арочек - это тромпы, переводящие от квадрата к восьмиугольнику. Последний имеет вид низкого усеченного шатра, декорированного снаружи тремя ярусами кокошников, расположенных по восьмиугольнику, в отличие от расположения ярусов кокошников в приделах Островского храма по квадрату.

Другим существенным отличием малых приделов Покровского собора от приделов церкви в Острове является расположение первых во втором ярусе, на открытой галерее на арках, в то время как последние поставлены прямо на землю.

Вопрос о наружных каменных галереях церквей второй половины XV века и XVI века является одним из малоразработанных в истории русской архитектуры. Необходимо и по данному вопросу собрать памятники, датировать их и составить хронологические ряды памятников. Дело усложняется тем, что в некоторых церквах XV-XVI веков, главные помещения которых расположены на втором ярусе, первоначально существовали деревянные галереи и крыльца.

К таким постройкам относятся, например, собор Ферапонтова монастыря 1490-1491 годов, собор в Волоколамске 1480-1490 годов, церковь Ризположения в Московском Кремле 1485-1486 годов, собор Покровского монастыря в Суздале 1510-1514 годов, собор московского Новодевичьего монастыря 1524-1525 годов, Успенская церковь Александрова первой четверти XVI века, собор Прилуцкого монастыря около Вологды 1537-1542 годов, собор Соловецкого монастыря 1556-1566 годов, собор Сольвычегодска 1560-1579 годов и много других выдающихся сооружений XV-XVI веков. Насколько разнообразны были приспособления для входа в церкви XV-XVI веков и их порталы, показывает, например, лист из «Книги избрания на царство Михаила Федоровича» с изображением шатровой Сергиевской церкви Богоявленского монастыря в Московском Кремле 1557 года. Слева от последней изображена кубическая трехглавая церковь типа суздальских церквей XVI века, к порталу которой ведет простенькая деревянная лестница. История наружных деревянных и каменных галерей церквей XV-XVI веков имеет существенное значение, так как подобные галереи являются одним из характерных архитектурных мотивов этого времени.

Выдающимся памятником XVI века является Благовещенский собор Московского Кремля в том виде, какой он получил после пристроек к средней части четырех кубических приделов. Это произошло в 60-х годах. Образ центрального храма, окруженного четырьмя симметрично расположенными вокруг него по углам приделами, сливающимися с центральной частью в единую, цельную композицию, роднит друг с другом Благовещенский и Покровский соборы. Их еще больше сближает мотив расположения приделов над аркадой галереи, благодаря чему они выглядят как бы парящими в воздухе. В Благовещенском соборе эта черта выражена еще более отчетливо, так как четыре придела поставлены на своды галерей. Посетители храма, входя в него, проходят под приделами; присутствуя на богослужении, они стояли не только в самом храме, но также и в галереях - под приделами. Снаружи объемы приделов расположены над пространством галерей: через большие открытые арки последних глаз свободно проникает внутрь галерей и видит пространство и воздушную среду под приделами.

Связь «парящих в воздухе» малых приделов Покровского собора с угловыми приделами Благовещенского собора доказывается также сломанным в начале XIX века Борисоглебским собором в городе Старице 1558-1561 годов, современником Покровского собора. Старицкий собор выстроен в типе церкви в Дьякове, причем пять его восьмигранных башен тесно придвинуты друг к другу, все перекрыты шатрами. Два западных придела образуют снаружи вместе с двумя восточными приделами симметричную группу. Они все же существенно отличаются от Дьяковского тем, что они, как приделы Благовещенского собора, поставлены на своды галерей: под ними -свободное пространство.

Четыре малых придела Покровского собора также существенно отличаются от столпов его больших приделов. Они представляют собой кубические бесстолпные храмы, окруженные галереями с ведущими на них лестницами.

Третьим из основоположных составных элементов Покровского собора является его центральный храм Покрова. Он в своей композиции исходит из форм церкви в Коломенском, с той разницей, что крестообразная нижняя часть последней заменена квадратным в плане помещением и что восьмерик гораздо выше, чем расположенная под ним кубическая часть.

При созерцании интерьера церкви Покрова большая высота ее восьмигранной части скрадывается благодаря сильному перспективному сокращению архитектурных форм. Последнее усиливается еще вследствие относительно небольшого диаметра всего помещения, благодаря которому стены восьмерика расположены над головой зрителя почти отвесно. В результате устанавливается гармоническое соотношение между стенами четверика и восьмерика, причем первый преобладает над вторым.

Четверик церкви Покрова только немного превышает по высоте крытую галерею, которая существовала с самого начала и которая расположена между центральным храмом и восемью приделами. При переходе из этой галереи в среднюю церковь попадаешь из узкого и стесненного помещения в пространство, стремительно раскрывающееся вверх и как бы уносящее к небу вступившего в него. Такой характер придают интерьеру церкви Покрова главным образом восьмерик и шатер.

Выдающейся особенностью церкви Покрова является то, что ее четверик виден только изнутри. Он нигде не выступает снаружи.

Над перекрытием внутренней галереи, расположенной между церквами, возвышается только восьмигранная часть церкви Покрова. В основании видной снаружи восьмигранной части расположена наружная крытая галерея на круглых столбах. На разрезе Покровского собора отчетливо видно, что эта наружная галерейка довольно сильно выступает вперед по отношению к стенам четверика и что она поставлена на своды внутренней первоначальной галереи между приделами. Не будь этой последней и ее сводов в основании восьмерика, она не могла бы существовать. Наружная галерейка введена в композицию в качестве основания восьмигранной центральной башни Покровского собора, она как бы заменяет собой в наружном виде здания четверик. Вследствие этого Покровский храм выглядит снаружи так, как будто четверика вовсе не существует, а галерейка является основанием центральной башни, которая возвышается благодаря этому еще сильнее над приделами.

Храм Покрова имеет некоторое внешнее сходство с большими и малыми приделами вследствие своей башнеобразности и ярусности. Это усиливает единство всей группы девяти храмов в целом.

Вместе с тем центральная башня Покровского собора существенно иная по своим формам, чем остальные храмы-башни. В храме Покрова бросаются в глаза отличающие его от приделов воздушность и легкость форм и проникнутость последних движением. Поверхность массива средней башни Покровского собора как бы вибрирует во всех своих частях. Возносящаяся вверх башня благодаря дробности членений и динамике своих форм выглядит невесомой, как будто освободившейся от законов тяжести, она свободно и непринужденно строится в воздушном пространстве.

Наружная форма церкви Покрова имеет черты сходства как со столпами, так и с малыми приделами. Преобладают, однако, черты различия. Сходство с большими приделами состоит в башнеобразности и ярусности. Однако церковь Покрова нельзя назвать в собственном смысле слова столпом. Для этого ей недостает увесистости, прочности и устойчивости. Столпы твердо стоят на земле, они являются устоями, на которых держится вся композиция Покровского собора. Этого нет в центральной башне. Столпообразность заключается еще в самом силуэте больших приделов. Различия в ширине между их отдельными ярусами незначительны, число самих ярусов невелико, они скомпонованы в крупных членениях, так что они большими шагами поднимаются друг над другом. Разница в диаметрах основания столпа и его самого верхнего яруса очень невелика.

Именно это обстоятельство обусловливает столпообразный силуэт больших приделов, придающий им устойчивость. В средней башне ярусы гораздо мельче. Это соответствует общему дробному характеру ее форм. С этим связаны более быстрое уменьшение ширины ярусов по направлению вверх и треугольный силуэт целого, органически завершенный шатром. Форма шатра как бы распространилась сверху вниз на всю башню и подчинила себе ее силуэт. Наружная часть церкви Покрова не утверждает своего объема как столпы больших приделов, противопоставляющие себя окружающему, она постепенно сходит на нет. Шатрообразная общая форма церкви Покрова созвучна всему пирамидальному построению Покровского собора, взятого в целом, и находит себе отклики в многочисленных треугольных фронтонах третьих ярусов столпов.

Характерно, что в церкви Покрова очень сильно развит мотив кокошников, т.е. мотив переходный, связующий. В больших приделах кокошники и фронтоны, расположенные между третьим и четвертым ярусами, воспринимаются как переходный мотив, как связующая зона между двумя ярусами. Зона кокошников и фронтонов здесь ниже каждого яруса, взятого в отдельности. В средней башне зона кокошников выше, чем любой из ее ярусов. Три ряда кокошников церкви Покрова дополнены рядом мелких кокошников-теремков килевидной формы. Однако звездообразная в плане часть, возвышающаяся над кокошниками и теремками, очень низка по сравнению с зоной кокошников; ее звездообразный план делает ее похожей на обычный ярус, так как она не имеет плоских стен и вся состоит из остроугольных выступов, до некоторой степени родственных кокошникам и теремкам. Над этими выступами стояли первоначально небольшие главки, еще больше увеличивавшие это сходство. Наконец, непосредственно над карнизом звездообразной части опять расположены кокошники и теремки, на этот раз завершенные трехлопастными килевидными арками. Все это тесно связывает звездообразную часть с рядами кокошников под ней и над ней в одну общую переходную зону между восьмериком и шатром. Эта переходная часть господствует и над восьмериком и над шатром. Шатер выглядит как форма, вырастающая из переходной зоны кокошников, так как ряды кокошников, постепенно сужаясь, образуют уменьшающуюся по направлению вверх часть башни, похожую по своей общей форме на усеченный шатер и напоминающую соответствующую часть башен церкви в Дьякове. Форма шатра начинает в Покровском соборе вырисовываться за кокошниками, как бы порождающими из себя шатер.

Самый восьмерик центральной церкви Покровского собора очень низок. Он поставлен на два более широких восьмерика, становящихся все шире по направлению книзу: постамент под восьмериком, декорированный типичными для новгородских церквей XVI века прямоугольными нишками, завершенными фронтончиками, и галерею. Ступенчатое построение нижней части центральной башни похоже на композицию ее верхней части, взятой в отдельности. Нижняя часть выдержана в более крупных и простых членениях, верхняя -в более мелких и дробных. Подобно тому, как из верхних членений вырастает шатер, так из нижних образуется восьмерик. Уже в нижней части зарождается образ шатра, предугадывающийся в самых общих чертах в трех ступенях восьмерика. Шатер и ступенчатая композиция восьмериков родственны друг другу в русской архитектуре XVI-XVII веков. Церковь в Филях, как и Преображенский деревянный храм Кижского погоста, являются потомками шатра, почти что другим вариантом того же самого композиционного приема, который породил и шатер. Так, в пределах композиции церкви Покрова ступени восьмериков в ее нижней части родственны шатру, увенчивающему храм, они подготавливают его возникновение и предвосхищают его форму.

Ярусность центральной церкви существенно отлична от ярусно-сти столпов. В последних ярусность подчеркивает столпообразность, это - «столпообразная ярусность», а в церкви Покрова мы имеем «шатровую ярусность».

Для последней характерны незначительная высота ярусов и большее их количество. Их так много, что даже каждый ряд кокошников выглядит как один из ярусов. С другой стороны, самый высокий ярус - восьмерик - подобен постаменту под ним и одному из рядов кокошников над ним. Самый шатер, включенный в систему последовательно уменьшающихся по направлению к нему кокошников, выглядит как своего рода обобщение множества уменьшающихся вверх мелких кокошников. Наружные линии шатра разрыхлены при помощи расположенных на его ребрах металлических спиралей. Последние разбивают простые прямые линии ребер шатра, внося в них движение и усложняя их рисунок; самый шатер выглядит благодаря спиралям на его ребрах сложным по своему составу, своего рода пирамидальной горой мелких кокошников. Перетекающая от восьмерика к шатру зона кокошников является ведущим мотивом композиции средней башни Покровского собора. Влияние этого господствующего приема распространяется на всю наружную часть церкви Покрова.

Характерной архитектурной темой последней является мотив неполного яруса. Этот мотив выступает вполне отчетливо собственно только в звездообразной части. Она выглядит так, как будто большая нижняя ее часть прикрыта кокошниками. Вследствие этого создается видимость того, что звездообразная часть вырастает из кокошников, что она как бы порождается ими. Мотив неполного яруса несколько менее отчетливо повторяется в шатре и в восьмерике. Шатер вырастает из кокошников, расположенных в его основании, даже из всей башни, которая им увенчана. Восьмерик вырастает из двух нижних ступеней.

Существенное отличие наружной части средней башни от приделов состоит в том, что ее членения весьма рельефны: галерея внизу; рустованные полуколонки и треугольные в плане ниши главного яруса восьмерика; архивольты кокошников, имеющие в средней церкви гораздо больше значения в композиции, так как число кокошников очень велико; звездообразная часть, развивающая в большом размере мотив ниш восьмерика; наконец, шатер в качестве очень объемной формы. Все же формы церкви Покрова выглядят снаружи легче и воздушнее, чем формы столпов и малых приделов. Они возникают и строятся в пространстве, они возносятся вверх и парят в воздухе. Это обусловлено дробным характером форм, их динамической структурой, тем движением, которым они проникнуты.

Все наружные формы Покровского храма подчинены мотивам кокошника и фронтона. При точке зрения с земли на близком расстоянии от здания, когда только и можно детально рассмотреть центральную башню, умаляется вследствие перспективного сокращения видимая высота ее ярусов. Последние в силу этого еще быстрее для глаза сменяют друг друга: они точно глубже входят один в другой. Поэтому сильнее выражено вырастание одних ярусов из других. Из-за галереи вырастает постамент восьмерика и сам восьмерик; из всех этих нижних частей вырастает все перекрытие, в котором звездчатая часть высвобождается из кокошников, а из нее в свою очередь и тоже из кокошников - шатер.

Все ярусы центральной башни состоят из мелких членений, выражающих устремленность вверх: арки галереи, над которыми возвышаются фронтончики (прибавленные позднее); над ними - двуступенчатые нишки с треугольным завершением; выше - завершенные фронтончиками глубокие нишки восьмерика, сильно вытянутые по вертикали; выраженное в них движение вверх усиливается продолговатыми окнами и их обрамлениями, расширяющимися наверху под увеличивающими их фронтонами; эти оконные обрамления подобны городкам над кокошниками и в основании шатра, некоторые из которых обрамляют окна шатра. Движение усиливается рустованными колонками на углах восьмерика: расположенные на некотором расстоянии друг от друга, русты резко контрастируют с обнаженными частями стволов колонок, благодаря чему колонки как бы вибрируют. Выше расположены кокошники. Их подвижность усилена тем, что в промежутках между ними находятся совсем маленькие кокошники, «перебежку» с большими, а под ними - по три вытянутых вверх городка над каждым кокошником. Звездообразная часть проникнута сильным движением, так как она не только растет вверх, что подчеркнуто лопатками на ее ребрах и главками над ними, но и выдается своими углами вперед во все стороны из массива башни. Звездообразная часть является наиболее динамическим и беспокойным ярусом всей башни, движение выражено особенно сильно в зигзагообразной линии карниза под шатром. Шатер и его главка также проникнуты движением, при этом треугольные грани шатра выглядят как вариант фронтонов и городков, увеличенных в своих размерах.

Представим себе наружную часть церкви Покрова, взятой отдельно от приделов. Лучше всего пользоваться при этом чертежом Рихтера и сопоставлять его с фотографией. Из всех ярусов центральной башни отчетливо выделен по своей высоте и наружной обработке восьмерик. Это единственная часть всей башни, имеющая стены с окнами.

Правда, плоскость стены в восьмерике нарушается нишами, разрыхляющими стенную поверхность. Однако рустованные колонки на углах и оконные обрамления восстанавливают стену, создавая образ как бы прозрачной стены. Действительно, от стены остались только совсем узенькие полоски между нишами и небольшие треугольные части стены между фронтонами ниш. Казалось бы, что ниши вследствие преобладания занимаемой ими площади над площадью остатков стены, не занятых нишами, должны разрушить стену.

На самом деле рустованные колонки, обрамляя простенок, восстанавливают его форму. Оконное обрамление в действительности стоит в пространстве и прислонено к полоскам стены между нишами, которые его частично собой прикрывают. Оконное обрамление вызывает представление о стене, к которой оно обычно естественно бывает прикреплено. Поэтому оконное обрамление усиливает композиционное значение остатков стены, разложенной нишами, т.е. полосок стены между нишами, переходящих вверху в треугольные простенки. Оконное обрамление подчеркивает преобладание этих частей над пространством ниш. Оно связывает их друг с другом и заставляет зрителя мысленно восстановить разрушенную нишами первоначальную стенную плоскость в пределах между двумя ограничивающими ее по сторонам рустованными колонками.

Восьмерик объединяется в одно целое с постаментом, на который он непосредственно поставлен. Постамент немного шире восьмерика. Все его членения соответствуют формам восьмерика: лопатки -рустованным колонкам, плоские ниши - треугольным в плане нишам восьмерика. Как формы постамента являются как бы менее развитыми, более компактными, простыми и недифференцированными прототипами форм восьмерика, так и сам постамент является как бы более массивной частью восьмерика. Между постаментом и восьмериком существует соотношение, которое можно было бы сравнить с соотношением между цокольным полуэтажом и бельэтажем дворца. Постамент и восьмерик церкви Покрова даже еще теснее связаны друг с другом. Постамент похож на простую массивную стену, над которой возвышается легкая сквозная фантастическая архитектура, овеянная воздухом и пространством. Наружная обработка стен постамента и восьмерика с этой точки зрения отдаленно напоминает трактовку стены в живописи помпеянского интерьера. Разница по сравнению с последней заключается в том, что верхняя сквозная часть в Покровской церкви преобладает над нижней компактной частью. Вследствие этого последняя выглядит, скорее, как парапет, над которым возвышаются восемь колонн, несущих перекрытие. Между колоннами - пространственная среда.

По отношению к главной части башни, состоящей из двухъярусного восьмерика, постаментом является галерея на колоннах, расположенная в основании наружной части церкви Покрова. Все, что находится над сильным горизонтальным карнизом, расположенным под восьмериком, является венчающей частью башни. С этой точки зрения гора кокошников, звездчатая часть, шатер и его глава являют собой все вместе единую пышную шапку, которой увенчана башня.

Это увенчание слишком грузно по отношению к восьмерику, если изолировать центральную башню от приделов. Оно непомерно велико по сравнению с восьмериком и его постаментом. Если взять центральную башню вместе с приделами, т.е. так, как она была задумана и реализована, то высота увенчания и сложность его форм оказываются оправданными: верх средней башни, начиная от кокошников, увенчивает собой не только центральную церковь Покрова, но и весь Покровский собор, взятый в целом, с его девятью башнями. При взгляде на здание издали особенно отчетливо выступает отношение шатра и его основания к восьми приделам, которые находят в нем свое завершение.

Центральная башня Покровского собора имеет много общего с церковью в Коломенском и со средней башнеобразной частью церкви в Острове. С последней ее роднит массивность форм, вырастающих друг из друга, мелкий характер членений, мотив неполного яруса, нижняя часть которого скрыта под кокошниками, движение форм и объемов, сходство архитектурной массы с растением, в котором одни части вырастают из других. В кокошниках церкви в Острове, расположенных по шестнадцатиугольнику, теряется благодаря большому количеству углов обозримость геометрической фигуры в плане: кокошники выглядят, как волны на воде или как языки пламени, действуя на зрителя своей общей массой и необозримым количеством. Эта интерпретация кокошников соответствует общему характеру церкви в Острове, вернее - ее приделов, апсиды и верхней части: ее архитектор компоновал массой, он лепил архитектурные формы, как скульптор. В этом отношении наблюдается контраст между нижней частью средней башни церкви в Острове и всеми остальными ее частями. Башня вплоть до мощного горизонтального карниза, отделяющего ее от кокошников, строго тектонична: господствует каркас сильно рельефных лопаток, количество которых умножено благодаря крестообразной форме плана. Лопатки крепко соединены друг с другом аркатурой и карнизом с сильным выносом. Стена выглядит как заполнение между угловыми столбами. Наоборот, восьмерик, шатер и барабан вовсе не имеют лопаток и представляют собой цельные глыбы массы. Скульптурная массивность в большой мере присуща также и средней башне, а также приделам Покровского собора. Эта черта особенно отчетливо выступает в многоярусных зонах кокошников церкви Покрова и приделов.

С церковью в Коломенском наружная часть храма Покрова имеет общими тектонические элементы. Последние, в противоположность церкви в Острове, господствуют в церкви в Коломенском. Композиция последней основана на многократных повторениях благодаря крестообразной форме плана, пилястр нижней части, пилястр восьмерика, ребер шатра, пилястр барабана. Все эти элементы архитектурного каркаса усилены приставленными к пилястрам колонками нижней части, несущими фронтончики, а также взаимно пересекающимися разводами шатра, капителями, консолями, крепко и отчетливо очерченными архивольтами кокошников и твердо, спокойно обрамленными порталами и окнами. Им созвучны столбы наружной галереи. Тектонические части, элементы изображенного архитектурного каркаса играют очень большую роль также и в композиции Покровского собора, в частности его средней башни.

Одной из самых характерных черт архитектуры Покровского собора является органическое соединение пластической массивности и «обрамляющего» тектонического каркаса. Эта особенность наиболее отчетливо выступает именно в средней башне. Тектонические элементы, как-то: лопатки, колонны, антаблементы, обрамления окон и ниш - трактованы не замкнуто в себе, не изолированно от окружающего, не отвлеченно, как ордера в зодчестве Ренессанса; они даны в соотношении с вылепленной массой башни, из которой они выступают и которой они поглощаются. Так, например, русты на колонках выглядят как продолжение рельефа массы стены, создаваемого треугольными в плане нишами, на поверхности стволов колонн.

На них переходит лепка объема; отдельная рустованная колонна вылеплена так же, как вся башня, взятая в целом. Русты и промежутки между ними - это как бы ярусы колонны. С другой стороны, и самой башне, взятой в целом, присущи элементы тектоники: и средняя церковь и приделы строятся как грандиозные колонны. При всем отличии малых приделов и церкви Покрова от больших приделов-столпов, все же в них содержатся элементы столпообразности - этой своеобразной русской тектоничности XVI века.

Такие же наблюдения можно сделать и над другими аналогичными формами средней башни. Так, например, звездообразная часть представляет собой массив, обладающий сильным рельефом, с густыми тенями, выражающим движение массы. Вместе с тем пульсирующая взволнованная масса звездообразной части принимает по направлению к своей поверхности более строгие геометрические очертания, заканчиваясь как бы порождаемыми ею же пилястрами. Или, например, композиционно четко построенная звездообразная часть возникает из более массивных лепных кокошников, а шатер, строгий по форме, вырастает из «разрыхленной» сложной зоны под ним.

Переход от лепной массы к выделяющимся из нее тектоническим элементам развивается в средней башне, а также и в приделах в двух направлениях: снизу вверх и изнутри наружу. Вследствие этого наружный объем и его части выглядят так, как если бы в них была заключена внутренняя сила, порождающая архитектурные формы на поверхности массы и заставляющая отдельные членения наружного объема вырастать одни из других. Это делает здание в целом и башни, из которых оно составлено, похожими на растение.

В итоге следует сказать, что средняя башня Покровского собора отличается по своему архитектурному типу и от столпов (больших приделов) и от кубических бесстолпных храмиков (малых приделов).

В ней очень сильно развит один оттенок в интерпретации наружной формы, содержащийся также и в церквах в Коломенском и Острове, но менее отчетливо выраженный в этих последних.

Наружной части церкви Покрова придана форма балдахина. Опирающиеся на колонны и завершенные фронтонами арки наружной галереи являются в малом виде прообразом башни, взятой в целом. В последней акцентированы рустованные колонны. Контрастируя со стенами, они сильно выдаются вперед. Особенно энергично выпуклости полуколонн и рустов противопоставлены негативному рельефу ниш. Рустованные колонны крепко стоят на широких угловых лопатках нижнего яруса восьмерика. Они являют собой восемь устоев балдахина, т.е., как сказали бы в XVI веке, восемь устоев сени, имеющей форму шатра, богато декорированного в его основании.

Более плотный нижний ярус восьмерика выглядит как парапет между столбами балдахина-сени. Опирающееся на этот парапет на каждой стороне восьмерика оконное обрамление напоминает стоящую за парапетом человеческую фигуру. Из всех оконных проемов здания сильнее всего выделены окна восьмерика благодаря их обрамлениям. Они отчасти похожи на окна-балконы.

Наружная часть средней башни Покровского собора похожа на Царское место - балдахин-сень Ивана Грозного в московском Успенском соборе, сделанное в 1551 году. Несмотря на некоторые различия, на то, что нижняя часть Царского места имеет прямоугольные очертания, средняя башня Покровского собора является сенью-балдахином не только по общему характеру своего облика, но и по формам, очень близким к Царской сени в Успенском соборе. Их особенно сближает шатер со множеством кокошников и фронтонов в его основании, несомый столбиками сени. Царское место Успенского собора, как и средняя башня Покровского собора, не стоит на земле, а как бы парит в воздухе: животные, изваянные в основании Царской сени, не несут ее, а, скорее, расположились в углах под ней. Они словно спрятались от царя и отвернули головы, как будто они не в состоянии созерцать царское величие.

Царское место Ивана Грозного и наружная часть средней башни Покровского собора имеют целый ряд конкретных точек соприкосновения, которые необходимо проследить подробнее. В Царской сени иное соотношение между парапетом и столбиками балдахина: последние ниже, чем парапет. Это связано отчасти с желанием получить более крупные плоскости для рельефов. Деревянные точеные столбики Царского места отличаются от рустованных колонн восьмерика Покровского собора, но они очень близки к ним по своему общему характеру и по той роли, которую они играют в архитектурной композиции. Верхнее завершение столбиков Царского места при помощи декоративной кольцеобразной формы, отдаленно похожей на эхин дорической капители, напоминает венчающие части колонок, приставленных снаружи к нижнему ярусу больших приделов-столпов, и внутренних колонок в некоторых из церквей, входящих в состав Покровского собора.

Больше всего общих черт - в венчающих частях церкви Покрова и Царского места. Шатер последнего закрыт в своей нижней части тремя ярусами полукружий, теремков и фронтончиков: он представляет собой такую же «неполную форму», как некоторые ярусы и шатер средней башни Покровского собора или шатер церкви в Острове. Шатер царского места тоже как бы постепенно вырастает из ярусов кокошников и других декоративных форм. Последние группируются так, что уже в общем силуэте их ярусов обозначаются очертания нижней части шатра. Они отличаются дробностью, обладают сильным рельефом, бросают густые тени. Все это придает композиции увенчания оживленный характер. Движение шатрового перекрытия Царского места, взятого в целом, и отдельных форм, из которых оно состоит, сопровождается движением орнаментальных деталей. Последние образуют густой динамический покров на лицевых поверхностях объемов.

Средняя башня Покровского собора больше всех других его частей связана по своему происхождению с деревянным зодчеством. Восьмигранная башнеобразная форма и шатровое перекрытие - два основных элемента композиции Покровского собора, восходящих к деревянной архитектуре. Восьмигранная форма столпов, как мы видели, не так уже непосредственно связана со своими деревянными прототипами. Прямым предшественником столпов Покровского собора являются башни в Дьякове и столп Ивана Великого, а также сходные с ним памятники. Деревянные прототипы стоят только за этими памятниками. Нельзя забывать, что по отношению к башне церкви в Дьякове и к Ивану Великому деревянные постройки были только одной из категорий «образцов», к которым они восходят: наряду с ними были также и чисто каменные образцы. К ним относятся центрические башнеобразные церкви с колокольнями над ними, как, например, церковь 1445 года в Хутынском монастыре в Новгороде или церковь Ивана Лествичника 1329 года, стоявшая на месте Ивана Великого. К ним же, видимо (их первоначальный облик неизвестен), относятся каменные часовые башни типа новгородской «Часозвони» 1443 года или часовой башни, построенной в 1404 году в Московском Кремле, а также башни крепостные. В средней башне Покровского собора деревянные прототипы выступают гораздо отчетливее и воздействовали они на архитектуру Покровского собора гораздо более непосредственно. Особенно живо о влиянии деревянной архитектуры говорит шатер центральной церкви Покрова.

Правда, подобно большим приделам-столпам Покровского собора, церковь Покрова имела также и каменных предшественников. К ним в первую очередь относится церковь в Коломенском и Острове. В том случае, если по детальном исследовании последней окажется, что верхняя часть ее средней башни возведена позднее, чем Покровский собор, останется вероятность того, что существовали не дошедшие до нас памятники типа церкви в Острове, которые были предшественниками Покровского собора. Все же Покровский собор имеет особенности, заимствованные из деревянного зодчества, которых нет в церквах в Дьякове и Острове. К ним относятся, например, барабан и главка его средней башни.

Наружные части средней башни Покровского собора имеют особенности, которых нет в дошедших до нас деревянных церквах XVII века и которые вряд ли имелись в деревянных храмах XVI века. Главной из этих особенностей является уподобление Покровского храма балдахину-сени, нашедшее себе выражение в трехчастном членении башни, в выделении рустованных колонн на углах восьмерика и в трактовке всей верхней части как увенчания сени.

Наружная композиция Покровского храма сложилась под влиянием архитектурного типа балдахина-сени. Царское место Успенского собора является конкретным сохранившимся примером подобного рода сооружений, относящимся ко времени постройки Покровского собора. Сравнение его со средней башней Покровского собора наглядно показывает существеннейшие точки соприкосновения между ними.

Сень над Царским местом говорит о том, что стоящий под ней царь находится под охраной божественных сил. Фигура царя обрамлена архитектурой Царского места и выделена его пышным увенчанием, подобным огромной шапке. Невольно вспоминается знаменитая «шапка Мономаха», игравшая столь большую роль в идеологическом обосновании укреплявшегося в XVI веке русского самодержавия. Распределение декоративных керамических плиток на гранях шатра Покровского собора напоминает распределение камней по поверхности шапки Мономаха. Сень выражает покровительство божества царю. Логично и понятно, что форма балдахина была избрана для главной церкви Покровского собора. Само понятие покровительства содержит в себе образ архитектурного сооружения.

С другой стороны, кровля - это защита. Поэтому естественно, что для выражения в архитектурной форме идеи Покрова, покровительства божества, богоматери людям была избрана архитектурная форма Царского балдахина-сени, в которой народ XVI века издавна привык видеть воплощенной сходную идею.

Сень Царского места была в XVI веке глубоко связана с большим кругом архитектурных типов и своими корнями глубоко уходила в народные представления, в народное творчество и народный быт. Парадный, торжественный, отвечавший ритуалу дворца и культовым действиям в храме, балдахин-сень Царского места был в XVI веке связан со множеством более простых разновидностей балдахинов-сеней, имевших самое широкое применение в повседневной жизни.

К ним относятся балдахины самого различного назначения и разнообразной формы, встречавшиеся в Древней Руси на каждом шагу, например балдахины-сени над престолами в алтарях, перед царскими вратами в помещениях для молящихся, балдахины-сени над привилегированными местами в церквах, над клиросами, свободно стоящие в населенных местах или прямо в природе балдахины-сени-часовни, иногда сооруженные над придорожными крестами, балдахины-сени над колодцами и источниками, балдахины-сени, поставленные в качестве беседок над лавками ради тени или для защиты от дождя, наконец, особенно существенный и широко распространенный вид балдахинов-сеней-крылец. Даже простые деревянные кресты на кладбищах в древности очень часто «осеняли» двускатными кровлями, предохранявшими их от действия атмосферных осадков и вместе с тем выражавшими идею божественного покровительства.

Архитектурный образ балдахина-сени совмещал в себе на Руси в XVI веке обе эти стороны - утилитарную и идейную. Они органически взаимно переплетаются и глубоко уходят в своих истоках в народный быт. Нет возможности на конкретных постройках познакомиться с истоками в русском народном быту архитектурного образа балдахина-сени и проследить, как постепенно утилитарная сторона усложняется идейным содержанием в процессе развития этого архитектурного типа. Исследование этой эволюции уходит в первые века христианства на Руси и еще дальше в глубь времен, в языческий период. От всех этих эпох не сохранилось памятников деревянной русской народной архитектуры, в которой эти процессы протекали и развивались.

В своем первоначальном значении слово «сень» означает «тень». Так, например, говорят: «под сенью деревьев»; или: «вечерняя сень ложится на холм». По ассоциации с темнотой тени возникает представление о мраке смерти, о «сени смертной».

С другой стороны, сень - это кров, дающий приют, защиту от зноя. Поэтому сень и сенница - есть куща, намет, навес, легкое жилье, шалаш, палатка, шатер. Царь стоял под сенью Царского места, а когда он шел, над ним держали на шестах сень, балдахин в собственном смысле слова, небо. Сенница и сень - навес у дома на столбах, крытое крыльцо, сень хоромная. Сень вообще - есть убежище, она дает защиту и покров. Поэтому библейский текст гласит: «под сенью руки моея покрою тя».

Отсюда становится понятным значение слова «осенять». Роща осеняет. Листва осенила землю.«Сиденье это надо бы обсенить навесцем». В переносном значении говорили: осенить рукой, т.е. защитить; осенить крестом, т.е. благословить, перекрестить. Быть осененным высшей благодатью. Церковный ручной подсвечник, употреблявшийся для благословения присутствующих при архиерейском богослужении, называли «осеняльником».

Образы «сени» и «покрова» взаимно переплетаются, они естественно и незаметно переходят друг в друга в различных значениях. Простой шатровый навес над колодцем - это сень. Вместе с тем в житии св. Евфимия говорится о «покрове» на монастырском колодце.

Все помогает нам уяснить, почему для наружного облика храма Покрова - центральной башни Покровского собора - был избран образ сени. Увенчание царской сени, изображающее божественное покровительство, является покровом в том смысле, в каком это понятие фигурирует в житии Евфимия по отношению к колодцу, но возведенным на степень Покрова в смысле образа божественного покровительства. В этом состоит та внутренняя связь, которая делает понятным родство архитектурной формы средней башни Покровского собора и Царской сени-балдахина Ивана Грозного и объясняет возможность влияния последней на первую.

Архитектурные формы Царского места Успенского собора встречаются также и в русских церковных постройках первой половины XVI века. Так, например, фронтончики в самом основании шатра Царского места родственны аналогичным деталям столпов Покровского собора и башен церкви в Дьякове, а также отчасти стрелам крестообразной части церкви в Коломенском. Килевидные кокошники нижнего ряда Царского места представляют собой обычную форму, часто встречаемую в церквах уже со времени раннемосковского зодчества. Средний ряд украшений в основании шатра Царского места образован кокошниками с килевидными многолопастными очертаниями. Кокошники аналогичной формы имеются в основании звездообразной части и в основании шатра средней башни Покровского собора. Из них первые характеризуются простыми килевидными очертаниями, что сближает их с обычными кокошниками. В отличие от последних они вытянуты по вертикали, вследствие чего их основная часть имеет не полукруглые, а прямоугольные очертания. В звездообразной части Покровской церкви они сгруппированы по три, причем средний кокошник значительно возвышается над боковыми, так что в целом намечается трехлопастной силуэт, присущий кокошникам аналогичной формы в основании шатра.

Трехлопастные кокошники имеют прообразы в трехлопастных очертаниях сторон постамента под барабаном собора Евфросиньева монастыря около Полоцка и Большого Сиона московского Успенского собора. В той форме, в которой они имеются в основании шатра Царского места, многолопастные килевидные кокошники напоминают формы мусульманского зодчества.

Форма трехлопастных и многолопастных кокошников развилась в деревянной народной архитектуре в глубокой древности. Оттуда она перешла в каменное зодчество, в частности в собор Евфросиньева монастыря около Полоцка. Можно предположить, что именно подобные многолопастные кокошники назывались в древности «теремцами». Для Царского места Успенского собора и для Покровского собора имеет значение свидетельство о постройке деревянной церкви Покрова в Пскове в 1522 году во время распространившейся в то время в Пскове эпидемии: «...церковь начаша рубити с теремцами на Петровской улицы... и поставила церковь Покров святей богородицы и свящаша ю месяца февраля во 2 день, на Сретение господне, а мор преста» (29, с. 295). Не случайно, что сложный верх с теремцами имела церковь Покрова, сооруженная быстро из дерева, чтобы божественное покровительство снизошло на гибнувших псковичей.

Ассоциация вытянутых по вертикали стоящих килевидных кокошников с теремками была причиной соединения этих кокошников со световыми проемами. Это наблюдается, например, в трехлопастных кокошниках в основании шатра средней церкви Покровского собора, где оконные проемы шатра выходят наружу именно в стенках теремков.

Чередование в известном порядке ярусов кокошников различных типов в основании шатра Царского места подчинено композиционной логике. Формы постепенно переходят от кокошников более низких, несколько расплывшихся вширь и потому более связанных с горизонтальным завершением балдахина, через более подтянутые и устремленные вверх теремки к островерхим фронтонам, которые подготавливают глаз к восприятию шатра. Теремки и в покрытии Царского места и в средней башне Покровского собора служат переходными формами к шатру.

Сопоставление наружной части средней башни Покровского собора с современным ей Царским местом Успенского собора вскрывает очень существенный источник форм церкви Покрова. Этот источник, восходящий к самым отдаленным этапам развития русского зодчества, в гораздо меньшей мере повлиял на деревянные шатровые церкви, чем на центральную церковь Покровского собора. Для последнего Царское место послужило одним из «образцов», которым следовали, по словам современника, его строители.

Образ балдахина-сени можно проследить в русском зодчестве вплоть до самых отдаленных времен. Киворий над водосвятной чашей на открытом дворе перед церковью в Боголюбове являет собой существенный аналог средней башне Покровского собора, так как его перекрытие лежало на восьми колоннах и представляло собой, возможно, шатер. Колонны кивория в Боголюбове являются отдаленными прототипами рустованных колонн Покровской церкви. В свою очередь прототипы кивория, найденного в Боголюбове, восходят к скифскому времени.

Другим источником балдахина-сени средней башни Покровского собора является купол на барабане обычного русского крестово-купольного храма, нередко принимавший вид балдахина-сени.

Купол русского крестово-купольного храма, несомый четырьмя столбами, является грандиозным балдахином. Его место занял в Покровском соборе шатер центральной башни. Интерьер последней трактован как гигантский балдахин. Форма сени особенно отчетливо выражена в ее наружной части. Барабан с куполом владимирского храма XII века интерпретирован снаружи при помощи полу-колонок как своего рода моноптер-балдахин.

Форма квадратного балдахина-сени, лежащая в основе Царского места Успенского собора, а также всей центральной части русского кубического крестово-купольного храма, восходит на Руси через языческий храм к доисторическим временам. Форму сени-балдахина имел один из ведущих типов общеславянского языческого храма. Эта форма может быть прослежена на памятниках на русской территории вплоть до IV-V веков до н.э. Этот искони русский архитектурный тип находится в связи со скифскими погребениями и через них - с зодчеством древневосточных государств, в частности с зодчеством Ирана и Ассирии-Вавилона. Царская сень московского Успенского собора является отдаленным потомком балдахинов древневосточных царей.

Центральная башня Покрова московского Покровского собора в своей наружной части глубоко отлична от его больших и малых приделов. Она представляет собой совершенно особый архитектурный тип балдахина-сени и восходит к другим истокам, среди которых немалое значение имеет Царское место московского Успенского собора.

Наружный объем Покровского собора состоит из трех основных элементов, существенно отличных друг от друга по своему архитектурно-художественному характеру и имеющих совершенно разные источники. Это: 1) столпы; 2) кубические бесстолпные храмы с галереями и лестницами; 3) шатровая сень.