Жилищная архитектура 70-х годов в сложившихся частях Москвы

Особенность строительства в сложившихся городских массивах, старых и новых, связана с необходимостью учитывать гораздо более сложный комплекс внешних факторов, чем при застройке свободных территорий. В 70-е годы появились крупные комплексы, связанные с реконструкцией значительных частей города. Среди них назовем прежде всего застройку Марксистской улицы (архитекторы В. Степанов, Р. Мелкумян, Л. Ольбинский, Я- Студников, начата в 1974 г ). Эта улица, лежащая между двух важных площадей — Таганской и Крестьянской заставы,— связывает с центральным массивом Волгоградский проспект, одну из главных магистралей Москвы. Здесь создан ряд административных, производственных и общественных сооружений — корпуса 1-го Московского часового завода, проектных институтов, торжественно симметричное здание Ждановского райкома КПСС. И однако общую тональность ансамбля улицы задают жилые дома, их внушительные массы с крупными членениями и сильным ритмом фасадов. Особенно четко организована застройка левой стороны улицы, над которой доминируют три 16-этажных восьмисекционных дома каркасно-панельной конструкции. Их П-образные в плане корпуса выступают к магистрали. Разделенные большими разрывами, они воспринимаются как гигантские монолиты, соразмерные широкой магистрали и далеким перспективам, открывающимся со стороны площади Крестьянской заставы.

Крупный ритм фасадов определяют вертикальные выступы, соединенные лоджиями. Ленты балконных ограждений, «обегающие» углы домов на трех верхних этажах, образуют как бы фриз, подчеркивающий цельность внушительного объема. Объединяющим элементом служат и выступающие вперед первые этажи, где размещаются торговые предприятия, — они воспринимаются как стилобат, над которым поднимаются жилые этажи. Сочетание белого и сиреневого цветов подчеркивает рельефность архитектуры. Характерная, запоминающаяся композиция создана из стандартных элементов, без применения индивидуальных изделий.

Говоря об архитектуре Москвы 70-х годов, нельзя обойти реконструкцию центральных кварталов. Значение этой работы определяется не только наступившим дефицитом свободных земель — здесь с особой остротой вставала проблема соотношения старого и нового, поиска связей между традиционным и современным, проблема, занявшая значительное место среди тенденций в культуре, характерных для десятилетия. Опыт строительства в этих особых условиях оказал несомненное влияние и на развитие жилищной архитектуры Москвы вообще.

Среди удачных примеров сочетания нового и старого в условиях реконструкции назовем квартал старого Арбата, заключенный между Староконюшенным переулком и улицей Мясковского (архитекторы А Шапиро, И. Свиридова). Новые корпуса, которые введены в сложившуюся застройку, получили пластичные объемы, сильно измельченные в сравнении с привычными для новых домов. Их масштаб благодаря этому оказался достаточно близким характерному для существующих построек. Переменное число этажей — от 6 у выхода к красным линиям переулков до 10—11 в самой высокой части, уходящей в глубь квартала,— также естественно связалось с окружением и обеспечило живописность силуэта. Для дома использован светлый кирпич, обеспечивший ту весомую материальность, которая остается общим свойством архитектуры старой Москвы и как-то утерялась в крупнопанельном домостроении. В конечном счете новая постройка оказалась родственной окружению не за счет искусственно привнесенных мотивов «ретро», а благодаря особому строю своей композиции.

Интересна и реконструкция Бронных улиц, где в сложившуюся застройку вошло много новых вкраплений. Жилой комплекс с блоком общественного обслуживания введен в периметральную застройку квартала на Большой Бронной между улицей Остужева и Богословским переулком. Здесь, однако, архитекторы, связанные сложившейся планировкой, могли добиваться необходимой пластичности и единства с масштабом окружающей застройки лишь за счет усложнения вытянутых в линию фасадов, создания глубоких лоджий, прямоугольных эркеров, выступающих объемов вестибюлей перед лестницами. Плоскость фасадной стены расчленяют обрамления окон, использовано сочетание кирпича различных цветов. Кирпичное здание детского сада в квартале, примыкающем к Малой Бронной (1980, архитекторы Л. Зорин, Г. Давиденко), имеет сложный объем со скатными кровлями; отголосок «послесовременной» архитектуры, распространившейся за рубежом в 70-е годы, — декоративная аркада — воспринимается вполне естественной в окружении, в которое вписано здание, равно как и арки входов, прорезающие кирпичный фасад.

В Староконюшенном переулке и на Бронных улицах архитекторы, дополнявшие сложившуюся застройку, не были связаны определенностью ее стилистической характеристики. Задача иного рода возникла при строительстве нового дома на улице Горького, 37 (1976—1977, архитекторы 3. Розенфельд, В. Орлов, Д. Алексеев). Здесь нужно было считаться не только с общим характером окружения, но и с той весьма определенной стилистической характеристикой, которую получила застройка улицы в годы ее реконструкции. Новый девятиэтажный дом заполнил просвет между домами в семь и шесть этажей, к которым он присоединен через шестиэтажные переходные элементы. Авторы использовали характерное для улицы Горького трехчастное членение дома на основание, «тело» и венчание, повторив и такие характерные приметы, как облицованный полированным гранитом высокий первый этаж, венчающий карниз традиционного рисунка. Мягко выступающие эркеры, которые придают пластичность фасаду, и чередующиеся с ними лоджии, завершенные арками, также сближают дом с привычными стилистическими приметами улицы Горького. Традиционна белокаменная облицовка. Архитекторы стремились не к полной новизне, а к новой вариации привычного (думается, однако, что критериям композиции, которые они приняли, не вполне отвечает карниз, кажущийся недостаточно крупным для высокого фасада). План дома таков, что в сторону шумной улицы Горького обращены лестницы, кухни и лишь по одной комнате в трехкомнатных квартирах. Существенно снижает шум в жилищах и тройное остекление окон.

Особый характер имеют жилые здания, обычно крупные, многоэтажные, с помощью которых завершается застройка жилых комплексов, начатая в конце 50-х — 60-х годах. Как правило, вводя в систему такие дома, архитекторы стремились исправить недостатки сложившейся среды — ее монотонность, бесхарактерность — и применяли для этого сильные архитектурно-композиционные средства. Характерен кирпичный 12-этажный дом, растянувшийся вдоль Нахимовского проспекта между Севастопольским проспектом и Нагорной улицей на добрую четверть километра (архитекторы В. Воскресенский и другие, 1977). Фасад, обращенный к магистрали, с его бесконечными горизонталями сплошных лоджий, не получил той силы выразительности, к которой, вероятно, стремились авторы, отсекая невыразительную пятиэтажную застройку более раннего времени. Однако весьма впечатляющ северный фасад дома, который расчленен сильно выступающими закругленными объемами лестничных клеток. Образовалось подобие мощной колоннады

Чтобы внести в систему застройки контраст и разнообразие, нередко используются односекционные кирпичные дома. Примером могут служить два связанных между собой кирпичных дома очень сложного плана в 14 этажей, стоящих внутри квартала на Большой Черкизовской улице (1976, архитекторы Е. Нестеров, Ф. Тарнополь, Т. Панкина, Ш. Агладзе). Их авторы намеренно противопоставили элементарности окружающей застройки и ее жестким граням объем очень сложный, даже несколько измельченный, с мягко округленными углами и гирляндами балконов криволинейного очертания. Усложненность плана послужила здесь для создания разнообразных вариантов хорошо организованных квартир.

16-этажный дом на улице Серегина, 3 (архитекторы А. Меерсон, Е. Подольская), в отличие от здания на Большой Черкизовской нарочито угловат, размельчен креповками и резко выступающими торцами поперечных стен; общее впечатление усиливается контрастом их темно-красного кирпича с белыми ограждениями балконов и лоджий. Благодаря своей характерности этот дом не менее влияет на окружение, чем здание на Черкизовской.

Характер большого отрезка Ленинского проспекта определила группа из трех односекционных каркасно-панельных домов высотой 24 этажа (1979, архитекторы Я. Белопольский, Р. Кананин, Т. Терентьева). В основе острой характерности их облика лежит последовательно проведенный принцип расчленения функций, выделения для каждой особого объема. В соответствии с этим принципом каждый дом имеет два блока с квартирами, соединенные блоком меньшего сечения, где размещены лифты. Особые блоки образуют и лестничные клетки, вынесенные на противоположные стороны дома. Такая группировка позволила изолировать жилье от коммуникаций и вместе с тем энергично подчеркнуть высотность дома-башни, который превращен в связанный воедино пучок очень стройных вертикалей. При этом каждая часть расчлененного объема имеет характер, отвечающий ее назначению В конечном счете здания вместе с удобной планировкой получили запоминающуюся, выразительную форму, связанную достаточно тонкими ассоциациями с традициями советской архитектуры 20-х годов. Ритм вертикалей, проходящих через всю группировку башенных построек, подчеркивает горизонтальная протяженность 16-этажного дома, составленного из 24 секций; дом построен в соседстве с башнями по проекту тех же архитекторов (1980—1982).

На Ленинском проспекте из башен образована фронтальная застройка. Более характерным, однако, было использование домов-башен повышенной этажности как единичных ориентиров, отмечающих узловые точки градостроительной структуры. Примером может служить 25-этажный дом у пересечения проспекта Маршала Жукова с улицами Народного Ополчения и Мневники (1981, архитектор Р. Саруханян и другие). Здание имеет центральное ядро жесткости из монолитного железобетона (в нем размещаются лифты) и сборные конструкции остальных своих частей. Оно обозревается со всех сторон и поэтому сформировано как компактный объем.

Группы лоджий на раскреповках — главный архитектурный мотив его фасадов. Эти группы размещены так, чтобы придать особую контрастность фасадам, обращенным к более далеким перспективам — в сторону Серебряного бора и центра. При выразительности своей вертикальной массы, имеющей хорошие пропорции, дом недостаточно пластичен и не имеет завершения, которое могло бы придать его композиции законченность.

Особую градостроительную позицию занял и 16-этажный дом на Беговой улице, 34/36 (1978, архитекторы А. Меерсон, Е. Подольская, М. Мостовой, Г. Клименко). Дом, как бы открывающий трассу одной из важных магистралей города, своим фронтом обращен к обширным пространствам спортивного комплекса. Фронт его достаточно широк — почти 130 м, — и, чтобы сэкономить пространство затесненного сложившегося квартала, дать выход к зеленой полосе, отделяющей дом от улицы, сооружение приподнято как бы на высокий стол из монолитного железобетона, с мощными опорами, которые кажутся крепко вросшими в землю. План дома основан на трех широких девятиквартирных секциях с внутренним коридором, расходящимся от лифтового холла. К нему же через открытую лоджию присоединяется и лестница, заключенная в особый, вынесенный наружу объем, овальный в плане, который стоит под некоторым углом к плоскости фасада, обращенного на Беговую улицу. Квартиры имеют планировку с четким расчленением на дневную и интимную зоны. Подчеркнута внушительная массивность железобетонных форм — монолитного «ствола» и поднимающихся над ним жилых этажей, имеющих сборную конструкцию. Массивны бетонные ограждения балконов и консоли, которые их несут. Панели наружных стен навешены необычно — внахлестку, что должно предохранить горизонтальный стык между ними от дождевой воды. Вместе с тем панельная стена обнаружила свою весомость, материальность, не ощутимую при обычном способе сочетания панелей. Дом полемично противопоставлен мнимой невесомости стеклянных фасадов и «внематериальности» стен из панелей, которые были в моде в недавние годы. Темно зеленая облицовочная плитка вместе с серым цветом бетонных элементов подчеркивает внушительность, приданную зданию использованием пластических возможностей материала.