Памятники жилой и гражданской архитектуры Великого Устюга XVII—XIX веков

Памятники гражданского зодчества в Великом Устюге представлены намного скромнее, чем культовые сооружения, которые значительно раньше начали переводиться в камень, тогда как для жилых, общественных и хозяйственных построек дерево всегда продолжало оставаться здесь материалом преобладающим. Вместе с тем отдельные гражданские каменные здания, несмотря на свою немногочисленность, представляют большой интерес и занимают почетное место в ряду аналогичных произведений древнерусского зодчества рассматриваемого периода.

Древнейшее гражданское каменное сооружение Великого Устюга — трапезная Михайло-Архангельского монастыря — было построено одновременно с собором (1653 г.) и стало характерным представителем одностолпных каменных палат, повсеместно получивших широкое распространение в монастырском и кремлевском строительстве XV—XVII вв. Наследуя общую композицию предшествовавшего ей деревянного сооружения, трапезная эта была поднята на высокий подклет, благодаря чему все здание превратилось в двухэтажное. Главное помещение этого здания — собственно трапезная — размещается во втором этаже и представляет собой обширный (площадью около 250 м²), квадратный в плане зал. Подобно Грановитой палате Московского Кремля и Белой палате Ростовского кремля, зал этот перекрыт системой взаимно перекрещивающихся цилиндрических сводов, которые опираются на один центральный столб. К трапезной палате, выполнявшей прежде роль общей монастырской столовой, примыкают келарская и теплая церковь Введения, а нижний этаж использован для различных хозяйственных и подсобных помещений.

Необычайно выразительный внешний облик здания трапезной отличается предельной простотой, монументальностью и лаконизмом своих форм, явно тяготеющих к ранним образцам древнерусского каменного зодчества. Суровая гладь стен прорезана редко расставленными, глубокими арочными нишами окон, лишенных какого-либо убранства. В вертикальных членениях фасадов применены плоские лопатки, которые располагаются на углах здания и в местах примыкания внутренних стен к наружным, являясь своеобразным пересказом в камне древних принципов рубки «в обло». По горизонтали весь объем сооружения расчленен междуэтажной тягой, профиль которой находит свое повторение в профиле карниза асимметричного треугольника фронтона главного фасада. И только расположенный по оси этого фронтона киот общими формами своего наличника свидетельствует о принадлежности здания к XVII в.

На уровне второго этажа трапезная связана с собором крытыми каменными переходами. По своему композиционному замыслу сооружения подобного типа восходят к глубокой древности, к замечательным дворцовым и монастырским ансамблям Владимиро-Суздальской Руси времен Андрея Боголюбского и Всеволода III, а их первоначальные образцы следует искать в живописных композициях рубленых деревянных хором с неизменными крыльцами, гульбищами и переходами, особенно типичными для северного зодчества. Однако самые близкие аналогии с этим замечательным комплексом гражданских сооружений Михайло-Архангельского монастыря обнаруживаются в ансамблях строительства Ионы Сысоевича, и особенно в Ростовской митрополии, где подобными переходами связаны не только церкви и палаты, но также различные терема, террасы и службы.

Основным элементом переходов служит освещенная двусторонними арочными окнами галерея, которая покоится на монументальной аркаде, открытой прежде широкими проемами. На галерею ведут два торжественно раскинутых крыльца, простые столбы которых гармонично сочетаются со строгими объемами трапезной и собора. Главным мотивом убранства переходов служит ширинчатый пояс, композиционно увязанный с аналогичными вставками, украшающими столбы и парапеты крылец. Завершает это сооружение простейший кирпичный карниз, а все его арочные проемы, включая и ползучие арки входов, обработаны полукруглым валиком, образующим над боковыми проемами крылец своеобразное подобие килевидных наличников. А в целом переходы Михайло-Архангельского монастыря представляют собой исключительно живописную композицию и являются едва ли не лучшей частью всего ансамбля. Сооружение это сравнительно хорошо сохранилось, и только растесанные окна галереи да две заложенные нижние арки искажают его первоначальный облик.

Время строительства переходов неизвестно, а установившееся в литературе мнение о том, что они были возведены одновременно с собором и трапезной, не подтверждается стилистическим анализом элементов декоративного убранства. Так, детали переходов, несмотря на всю свою сдержанность, выполнены в типичных для XVII в. формах и существенно отличаются от сурового лаконизма трапезной и от несколько примитивной трактовки деталей собора. Особенно показательны в этом отношении ширинки переходов, украшенные рельефными керамическими плитками и весьма близкие по форме к ширинчатым поясам Владимирской надвратной церкви и колокольни Успенского собора. Такое «сравнение позволяет предполагать, что переходы были построены несколько позже основных сооружений ансамбля, очевидно в 70—80-е годы XVII в., при этом весьма вероятно, что первоначально на их месте между собором и трапезной существовали аналогичные деревянные переходы.

Трапезная палата Троице-Гледенского монастыря была построена в 1659 г. и стала вторым по времени возникновения каменным гражданским сооружением города. По своей общей композиции это здание весьма сходно с трапезной Михайло-Архангельского монастыря: главное помещение собственно трапезной также расположено здесь в верхнем этаже двухэтажного сооружения и объединено с зимней церковью; в нижнем этаже-подклете находятся различные вспомогательные и хозяйственные помещения; фасады почти лишены элементов декоративного убранства и отличаются большой простотой и строгостью. Кроме того, общее сходство этих комплексов усиливали переходы, соединявшие некогда трапезную с Троицким собором, но не сохранившиеся до нашего времени. И вместе с тем трапезная Троице-Гледенского монастыря уступает своему образцу в размерах и в значительной степени утрачивает присущую ему общую суровость и монументальность, представляя собой более скромный вариант здания этого типа.

Одним из крупнейших устюжских гражданских сооружений раннего периода был Архиерейский дом, построенный по указанию епископа Александра в 1690 г. на берегу Сухоны к югу от Успенского собора.

Самые ранние сведения об этом комплексе содержат составленные в 1701 г. переписные книги устюжского Архиерейского дома. По описанию авторов этих книг, Архиерейское подворье на рубеже XVII и XVIII вв. представляется обширным и сложным ансамблем, в состав которого входили несколько корпусов и разнообразные службы, по древней традиции связанные между собой сенями и переходами. Комплекс этот имел в окружности 0,5 км и занимал площадь 1,3 га, а его территория приобрела конфигурацию, близкую по форме к вытянутому вдоль реки правильному прямоугольнику. По всему периметру Архиерейское подворье было обнесено кирпичной стеной, в которой расположились четыре въезда.

По своей планировочной организации устюжское Архиерейское подворье с его периметрально расположенными сооружениями и свободной от застройки серединой, занятой обширным садом, явно повторяло композиционные приемы, разработанные ростовскими градостроителями и наиболее ярко выраженные в ансамбле Ростовского кремля, где главный Успенский собор, так же как и в устюжском ансамбле, находится вне пределов резиденции духовенства и связан с последней северными Святыми воротами, а многочисленные и разнообразные корпуса ансамбля объединены живописными переходами. И хотя устюжское Архиерейское дворище представляло собой значительно более скромный вариант ансамбля подобного типа, принципиальное сходство композиционного построения этих комплексов совершенно очевидно и свидетельствует о тесных культурных связях Устюга с Ростовом.

Главным сооружением Архиерейского дома служил обращенный к Сухоне трехэтажный корпус Владычной палаты, где находилась приемная зала устюжских епископов, известная под названием Крестовой кельи. К юго-восточной части этого корпуса в 1823 г. была пристроена Спасская церковь, ведущая свое начало от одноименной деревянной церкви, располагавшейся некогда над Спасскими воротами Городища. С северо-запада Владычная палата была связана деревянными переходами с домовой архиерейской церковью, которая разместилась во втором этаже, надстроенном в конце XVII в. над отдельно стоящим теплым Алексеевским храмом. С востока к этой церкви примкнул двухэтажный каменный корпус казенного Архиерейского приказа с различными кладовыми. В первом этаже этого корпуса находились главные Святые ворота, ведущие с территории Архиерейского подворья на Соборную площадь. Следующие два корпуса были обращены своими фасадами на Успенскую улицу: в одном из них помещалась хлебня, другой имел чисто хозяйственное назначение. Крайнюю южную часть комплекса занимали низкие одноэтажные сооружения, в которых были размещены поварня, различные кладовые, винные «магазейны» и амбары. Центральная часть внутреннего пространства участка была отведена под архиерейский сад и огород, при которых располагался погреб с ледником.

К сожалению, ансамбль Архиерейского подворья сильно пострадал от пожаров и неоднократных поздних переделок, в результате чего он почти полностью утратил свой первоначальный облик. Однако сохранившиеся до нашего времени обмерные чертежи, выполненные архитектором Соколовым в 1834 г. с целью реконструкции Архиерейского дома под здание Присутственных мест, позволяют проанализировать основные принципы планировочной и объемно-пространственной структуры отдельных его построек.

Уже при первом взгляде на план этого комплекса становится очевидным, что общие формы его сооружений складывались под непосредственным воздействием деревянного зодчества. И эта параллельность путей развития деревянной и каменной архитектуры в данном случае особенно понятна, так как строителями каменных сооружений Архиерейского дома были вчерашние плотники, а сам этот комплекс возведен на месте живописных рубленых хором старого Владычного двора и явно наследовал его приемы, основанные на разнообразной компоновке простейшей рубленой клети.

Такой прием свободной компоновки помещений, разделенных капитальными стенами и перекрытых самостоятельными сводами, наглядно представлен в структуре главного здания Архиерейского дома — Владычной палаты. Здание это претерпело множество поздних переделок и уже на чертежах Соколова показано в сильно измененном виде, а его первоначальный облик помогают восстановить данные переписных книг 1701 г., авторы которых сообщают, что по аналогии со старыми деревянными хоромами нижний подклетный этаж Владычной палаты был отведен под вспомогательные, хозяйственные помещения, кладовые и «полатки», тогда как во втором этаже располагались все парадные комнаты. Среди этих комнат так называемая Крестовая келья играла роль главной приемной залы с расположенным здесь центрально «архиерейским местом», а «кельи» Средняя и Задняя служили для бытовых нужд устюжских епископов (опочивальня, гардеробная и пр.). От помещений нижнего этажа эти комнаты отличались своими значительными размерами и, по-видимому, были перекрыты деревом. Над парадным вторым этажом в старину был надстроен третий деревянный жилой этаж «в пять келий». Общую композицию Владычной палаты дополняло открытое гульбище «все дощаное в косяк», расположенное над сенями Крестовой залы. С территории Архиерейского дворища к этим сеням вел самостоятельный парадный вход, рундучное крыльцо которого было увенчано двумя декоративными шатриками. И, наконец, весь корпус перекрывала «по-полатному» единая высокая тесовая кровля, формы которой гармонично сочетались и с побеленной гладью кирпичных стен, и с разнообразными деревянными элементами этого живописного сооружения.

Большой интерес представляют второстепенные сооружения ансамбля — хозяйственный корпус и хлебня, в которых отмеченные выше принципы выражены особенно наглядно. Планировочную основу этих сооружений образуют отдельные, примерно одинаковые помещения, близкие в плане к квадрату, составленные в один ряд и объединенные между собою холодными сенями, к которым в старину вели наружные лестницы, расположенные вне пределов здания. Каждое из этих помещений отделялось от соседнего капитальными стенами и имело самостоятельное перекрытие в виде цилиндрического или коробового свода, нередко приобретавшего одно- или двухлотковую форму. Места примыкания внутренних стен к наружным, так же как и при рубке с остатком, отмечены на фасаде вертикальными членениями. В хозяйственном корпусе эти членения были трактованы в виде простейших плоских лопаток, которые составляли единственное убранство гладких стен, прорезанных редко расставленными маленькими окнами, а в целом этот несохранившийся до наших дней корпус представлял собой чрезвычайно интересный пример древнейшей устюжской каменной постройки хозяйственного назначения. В отличие от предельной простоты внешнего облика этого здания фасады хлебни и Казначейского корпуса были опоясаны междуэтажной тягой, а их вертикальные членения приобрели формы типичных для XVII в. тонких трехчетвертных колонок, спаренных на углах зданий. Кроме того, обращенный к Успенскому собору фасад Казначейского корпуса был дополнительно украшен сохранившимся до нашего времени килевидным перспективным порталом арки Святых ворот.

Так, уже в этих ранних памятниках XVII в. определились общие принципы планировочной и объемно-пространственной композиции устюжских каменных гражданских сооружений. При этом весьма существенно, что принципы эти, основанные на древних традициях деревянного зодчества, были здесь весьма устойчивы, а устюжские мастера неизменно следовали им и в значительно более поздние строительные периоды.

Общий характер устюжского гражданского каменного зодчества первой половины XVIII в. ярко иллюстрирует корпус братских келий Михайло-Архангельского монастыря (1736—1737 гг.). По аналогии с подобными сооружениями многих русских монастырей корпус этот расположен периметрально, вдоль монастырской стены и ориентирован своим главным фасадом внутрь монастыря. В плане он имеет форму протяженного прямоугольника, составленного из отдельных келий, которые объединены общими сенями и обращены своими окнами на главный фасад. Фасады здания расчленены лопатками, соответствующими внутренним капитальным стенам. Таким образом, по общей своей структуре корпус братских келий явно тяготеет к устюжским гражданским сооружениям XVII в. и в то же время он существенно отличается от этих последних.

Главная особенность здания заключена в ином характере его декоративного убранства: простые лопатки нижнего этажа в верхнем этаже переходят в спаренные пилястры, имеющие базы и капители и трактованные уже в виде ордера; прежнюю скромную междуэтажную тягу здесь заменяет украшенный кирпичными «городками» карниз, который, совместно с подоконным профилем и с фигурными вставками, образует богатый декоративный пояс; общее убранство корпуса дополняют прямоугольные наличники окон верхнего этажа и, наконец, все здание венчает сочный городчатый карниз, исключительно пластичный и богатый по форме. Из различных элементов декоративного убранства этого здания особо следует отметить подоконные вставки в виде крупных розеток, заключенных в фигурные рамки. Вставки эти выполнены из неполивной керамики (терракоты) и вначале сохраняли свой естественный цвет красной обожженной глины, а их контрастное сочетание с побеленными стенами и с окружающей сочной зеленью выглядело очень эффектно и придавало всему сооружению особую декоративность и нарядность. По своему общему характеру отдельные детали корпуса братских келий весьма близки к элементам убранства устюжских культовых сооружений XVIII в. и как бы перекликаются с ними, создавая стилевое единство гражданской и церковной архитектуры города. В настоящее время здание это сравнительно хорошо сохранилось, и только растесанные окна, «ампирный» треугольный фронтон и поздние угловые пилоны искажают его первоначальный облик.

Одноэтажный больничный корпус с церковью Всех Святых был сооружен в Михайло-Архангельском монастыре с 1695 г. Однако уже в 1734—1735 гг. это здание подверглось коренной реконструкции и над старыми больничными палатами был надстроен второй этаж, где разместились настоятельные кельи, связанные переходами с Архангельским собором. К сожалению, и это здание подверглось неоднократным поздним переделкам, и сейчас только отдельные сохранившиеся детали свидетельствуют о том, что первоначально оно представляло собой очень интересную композицию, общими формами убранства весьма сходную с расположенным рядом корпусом братских келий.

В течение второй половины XVIII в. в городе было построено значительное число различных каменных гражданских зданий: почта, богадельни, воспитательный дом, провинциальная канцелярия, банковская контора, семинария и др. Однако все эти сооружения либо не сохранились до наших дней, либо искажены поздними переделками до неузнаваемости, и поэтому судить об их первоначальном облике сейчас чрезвычайно трудно.

Перечень общественных зданий Великого Устюга завершает монументальный корпус городских торговых рядов, построенных в 1817—1819 гг. В соответствии с утвержденным планом города, торговые ряды были возведены на самом берегу Сухоны близ Соборного и Архиерейского комплексов и заняли целый квартал. В центре этого сооружения расположился открытый квадратный двор, окруженный разнообразными торговыми помещениями, общее число которых равнялось 170. Фасады этого несохранившегося до наших дней здания были оформлены торжественной колоннадой, а в целом торговые ряды представляли собой одно из наиболее интересных поздних сооружений города.

Весьма своеобразно решались здесь и различные вспомогательные каменные сооружения — «службы», которые составляли неотъемлемую часть монастырских, приходских, жилых и общественных комплексов. Основная особенность всех этих построек заключалась в органичном сочетании их утилитарного назначения с подлинно художественным совершенством форм, в результате чего они входили активным слагаемым в общий архитектурный ансамбль города.

Значительно полнее представлена в Великом Устюге архитектура каменных жилых зданий, ведущих свое начало примерно с середины XVIII в. Жилища более раннего периода здесь не сохранились, так как все они были выстроены из дерева. Деревянное жилье в старину считалось более здоровым, а наши предки, возводя каменные культовые и общественные здания, продолжали жить в деревянных, и только после участившихся в XVIII в. городских пожаров здесь начинают строиться первые каменные жилища.

Общие принципы архитектурной композиции устюжских каменных жилых домов XVIII в. были предопределены всем ходом местного жилищного строительства предыдущей эпохи и складывались под влиянием выработанных веками приемов деревянного зодчества. В соответствии с установившимся типом северного жилища устюжские деревянные дома обычно были подняты на высокий подклет, имевший хозяйственное назначение, и строились чаще всего «в две клети», соединенные между собою холодными сенями. К сеням прямо в верхний жилой этаж вела наружная лестница с нарядным крыльцом, а над сенями размещалась светлица. В XVIII в. под влиянием столичных образцов древняя светлица постепенно превратилась в перекрытый самостоятельной кровлей мезонин, который становится весьма характерным элементом местного жилища. Эта сложившаяся в дереве схема была принята за основу общей композиции каменных устюжских домов, имевших обычно два этажа, неизменный мезонин-светлицу и центрально расположенные сени, к которым вела наружная выносная лестница, обращенная чаще всего в сторону двора, в связи с предписанными Петром I новыми приемами постановки домов фасадами по красным линиям улиц. Одновременно развивался и более скромный одноэтажный вариант такого дома, получивший здесь очень широкое распространение.

Самое раннее каменное жилое здание города — дом купца Максима Кузнецова. Здание это неоднократно подвергалось поздним переделкам, в результате которых вся его центральная часть была полностью изменена. Однако можно предполагать, что первоначально это был типичный для Устюга одноэтажный дом с мезонином. Древнейшая часть дома Кузнецова — его западное крыло, обращенное в настоящее время на улицу Красную. Одноэтажный, квадратный в плане объем этого крыла перекрыт самостоятельным сомкнутым сводом и представляет собой тот первичный элемент, который, подобно клети рубленых построек, составлял основу каменного жилого здания. Выходящий на улицу фасад этого объема имеет традиционные три окна, украшенные скромными наличниками, по своему рисунку весьма типичными для первой половины XVIII в. и выполненными из формованного кирпича. Но особенно интересны расположенные по углам спаренные плоские «витые» пилястры, повторяющие аналогичный мотив обработки фасадов расположенной поблизости Сретенско-Преображенской церкви. Объем этот сравнительно хорошо сохранился, и только поздний фронтон с полукруглым «ампирным» окном выпадает из общего характера убранства его фасада.

Строительство жилых домов, в отличие от церковных зданий, не отмечалось документально, и поэтому их датировка представляет собой значительно более сложную задачу, решение которой возможно лишь путем сопоставления различных косвенных данных. Основным материалом в этом вопросе служит предшествовавший перепланировке города его первый обмерный план, на который были тщательно нанесены все каменные сооружения, сохранившиеся после пожара 1772 г. Но дом Кузнецова на этом чертеже отсутствует. И тем не менее общий характер убранства этого здания свидетельствует, что оно построено «прежде пожару», очевидно, в середине XVIII в. Доказательством этого предположения служит также и необычайная в условиях регулярной планировки постановка дома углом к улице, вызывающая при первом взгляде естественное недоумение. Однако обмерный план подсказывает, что дом этот первоначально был размещен на одном из весьма ответственных участков в развилке двух улиц старого деревянного города; западное крыло дома выходило на красную линию древней Гулыни, и по его положению в настоящее время можно приблизительно судить об общем направлении этой полностью исчезнувшей улицы. Своим главным северным фасадом дом Кузнецова был обращен в сторону бывшего Спасо-Преображенского монастыря и, благодаря сходным элементам декоративного убранства, он как бы перекликался с этим интереснейшим комплексом культовых сооружений, образуя вместе с ними единый и целостный архитектурный ансамбль. Вполне возможно, что по аналогии с сооружениями XVII в. верхний мезонинный этаж этого каменного здания был выполнен в дереве, поэтому дом сильно пострадал во время пожара 1772 г. В этом, очевидно, и заключалась основная причина того, что он не был изображен на обмерном плане города.

К числу ранних каменных домов Великого Устюга следует отнести еще три здания, из которых дом Захарова и Дом Шилова находятся во 2-й части города, а дом Наледина — в 1-й его части. Все указанные сооружения изображены на обмерном плане, следовательно, построены они были до 1772 г.

Расположенный на улице Шилова одноэтажный с мезонином дом купца Григория Захарова интересен тем, что, явно тяготея к рассмотренным выше устюжским жилым домам, он одновременно является характерным представителем нового вида рядового городского жилища. Общая композиция дома Захарова свидетельствует о близком знакомстве устюжан с «образцовыми» проектами жилых домов петровского времени и, в частности, с проектом так называемого дома для зажиточных, который, очевидно, и был положен в основу этого здания. План дома Захарова предельно прост: все его помещения примерно одинаковы по размерам и, по старому обычаю, имеют близкую к квадрату форму, выделены капитальными стенами и перекрыты самостоятельными сводами. Однако в отличие от построек раннего периода (Архиерейский дом и братские кельи) компоновка всех этих помещений подчинена здесь новым принципам строгой симметрии и типичной для XVIII в. анфиладности. Согласно типовому проекту, жилые комнаты сгруппированы по четыре и связаны с общими сенями, располагавшимися вначале центрально. Вместе с тем дом этот значительно отличается от своего образца: сени здесь ориентированы во двор, парадная зала заняла осевое положение и обращена на главный фасад, иначе скомпонованы окна. А в целом дом Захарова — яркий пример свободного и творческого использования «образцовых» проектов XVIII в. в строительстве провинциальных городов. Строго симметричный главный фасад этого здания расчленен простейшими лопатками, выявляющими его внутреннюю планировочную структуру. Большие окна дома украшены наличниками, которые трактованы весьма свободно и, несмотря на свой явно барочный характер, отличаются сравнительной простотой форм. Убранство фасадов довершает своеобразный картуш, венчающий фронтон мезонина. Общий характер этого декоративного убранства и его явная связь с архитектурой петровского времени свидетельствуют о том, что дом Захарова является наиболее ранним из жилых зданий, отмеченных обмерным планом города, и по времени строительства вероятно близок к дому Кузнецова.

Невдалеке от дома Захарова на противоположной стороне улицы расположен один из интереснейших устюжских жилых домов XVIII в. Это дом землепроходца Василия Ивановича Шилова, перешедший позднее к Азовым. Дата возведения этого здания неизвестна, однако типичные для середины столетия пышные, барочные формы его декоративного убранства свидетельствуют о том, что оно было сооружено позднее домов Кузнецова и Захарова. Но поскольку дом Шилова нанесен на обмерный план, постольку очевидно, что при пожаре 1772 г. он уже существовал. Таким образом, строительство его правильнее всего датировать 60-ми годами XVIII в. По своей общей композиции этот богатый особняк очень характерный и наиболее совершенный пример устюжского двухэтажного дома с мезонином. Основу геометрически правильного плана здания составляет строго симметричное расположение всех его помещений, сгруппированных вокруг центральных сеней-вестибюля и связанных между собой по принципу анфилад-ности. Нижний этаж дома, по аналогии с древними подклетами, отведен под вспомогательные помещения, перекрытые сводами и значительно уступающие по высоте парадным комнатам верхнего этажа. На фасаде этого компактного «в 7 окон» дома четко выявлена его внутренняя структура: горизонтальными карнизами весь объем расчленен поэтажно, при этом второй парадный этаж отличается от первого вспомогательного крупными окнами и обогащенными формами убранства; главная парадная зала выделена на фасаде сильно выступающим ризалитом, который завершается мезонином и своей центрированной композицией подчеркивает общее осевое построение всего здания.

Особый интерес представляет декоративное убранство дома Шилова, выполненное в типичных для елизаветинского барокко пышных и богатых формах, окончательно сменивших к тому времени скромные лопатки и простые наличники первой половины столетия. Композиция главного фасада построена на основе классического ордера, примененного в виде пилястр, которые, по старой традиции, расположены на углах основных объемов и имеют в нижнем этаже форму простых рустованных накладок, а в верхних этажах обогащены характерными для XVIII в. сложными капителями, раскреповками и гирляндами. Удивительно разнообразны в этом доме наличники окон, богато украшенные скульптурными деталями, формы которых свидетельствуют о блестящем декоративном мастерстве местных зодчих. Общее убранство здания дополняют лепные гирлянды и рокайли, трактованные очень сочно и свободно, а характерные для барокко срезанные выкружкой углы центрального ризалита придают этому объему особую пластическую выразительность. И, наконец, все здание венчает сложный лучковый фронтон с волютами, вазонами и живописно скомпонованным гербом в виде картуша. При этом нижний вспомогательный этаж украшен очень сдержанно и тем самым выгодно подчеркивает нарядность второго основного этажа, где пластическое богатство постепенно нарастает от крыльев к центру ризалита и достигает своего максимального напряжения в убранстве окон главной парадной залы. Верхний мезонинный этаж снова обработан проще и художественно подчинен бельэтажу. Таким образом, типичная для стиля барокко декоративная насыщенность фасадов здесь сочетается с большой четкостью и ясностью композиционного построения объема. Общее впечатление богатства и нарядности значительно усиливается цветовым решением этого дома, где белые детали контрастно выделяются на интенсивном, первоначально изумрудно-зеленом фоне. И, наконец, особого внимания заслуживают те черты самобытности, благодаря которым это здание, напоминая петровские «образцовые» проекты домов «для именитых» и перекликаясь с пышными композициями столичных дворцов середины XVIII в., представляет собой сооружение индивидуальное, чисто местное, с неизменным мезонином и своеобразно трактованными элементами убранства, в которых как бы оживают формы замечательной устюжской иконостасной «рези».

Главный корпус дома Шилова фланкируют два одноэтажных флигеля, которые вначале, очевидно, были деревянными, но сильно пострадали во время пожара 1772 г. и поэтому не изображены на обмерном плане города. Вскоре после пожара на их месте были возведены каменные здания, в которых, по сохранившейся описи 1805 г., находились каретники, поварня, кладовые, погреба и даже дымовая церковь. По красной линии улицы флигеля были связаны с домом каменной оградой с воротами. Кроме того, за домом располагались конюшни, сараи и две бани, а вся территория в глубине участка была занята обширным огородом и садом, а «в нем галдарея». Все эти сооружения вместе с главным зданием создавали чрезвычайно интересный архитектурный ансамбль, весьма типичный для русских городских усадеб XVIII в.

Дом купца Наледина — третий из нанесенных на обмерный план и сохранившихся до наших дней крупных каменных жилых домов города. Этот богатый двухэтажный особняк с мезонином был построен, очевидно, вскоре после дома Шилова, послужившего для него основным образцом. По общей архитектурной композиции дом Наледина очень сходен со своим прототипом и отличается от последнего лишь срезанными углами основного объема, меньшим выносом центральной части и значительно более скромным декоративным убранством фасадов. Подобно дому Шилова, этот особняк был главным сооружением обширной городской усадьбы, расположенной некогда на северной окраине бывшего Верхнего посада (1-я часть города). Однако после перепланировки города усадьба Наледина была значительно урезана, а дом оказался в глубине квартала.

В начале XIX в. после утверждения нового генерального плана широко развернулись работы по реконструкции города и в связи с этим еще больше возросло значение массовой регулярной жилой застройки, которая за сравнительно короткий срок совершенно преобразила общий характер города. В это время основным объектом строительства становится рядовой жилой дом, в архитектуре которого окончательно утверждаются новые традиции классицизма: здание располагается фасадом по красной линии улицы, с фасадов постепенно исчезают последние барочные детали, а на смену им приходит общая строгость архитектурных форм и декоративных приемов, гармонично сочетающаяся с четко выраженной симметричной композицией здания и с ордерным построением фасада.

Устюжское жилищное строительство первой половины XIX в. развивалось по двум направлениям. Первую линию этого развития определили типовые проекты так называемой Тверской серии и «Фасадов примерных против протчих вновь строющихся городов каменным и жилым домам», которые были приложены к двум самым ранним планам города. В соответствии с этими проектами строились и скромные деревянные дома городских окраин и богатые каменные особняки центра. В зависимости от состоятельности заказчика дома выполнялись одно- или двухэтажными в 3, 5, 7, 9 и 11 окон по главному фасаду.

Но наибольшее применение получил в Устюге тип № 3 «Фасадов примерных». Этот тип представлял собой двухэтажный особняк «в 7 окон» с вспомогательным назначением нижнего этажа и с парадными помещениями, расположенными в бельэтаже. До настоящего времени в городе сохранилось много каменных двухэтажных жилых домов этого типа, весьма сходных между собой по общей композиции и отличающихся лишь элементами декоративного убранства, которые, согласно предписаниям типового проекта, разрешалось «оставить хозяевам на воле, кто какия пожелает».

Вторую группу устюжских жилых домов этого периода составляли дома мезонинной системы, которые по своей структуре были весьма сходны с рассмотренным выше типом жилища и отличались от последнего лишь применением традиционного мезонина, значительно обогащавшего композицию здания. Такая система применялась обычно для наиболее богатых особняков в 7 и 9 окон по фасаду и также получила в городе очень широкое распространение.

Типовые проекты того времени не регламентировали внутреннего расположения помещений, и поэтому планировка устюжских жилых домов XIX в. в основном следовала установившимся традициям предыдущего периода: парадные и жилые комнаты, как правило, размещались во втором этаже, тогда как нижний этаж, подобно древнему подклету, имел вспомогательное значение и перекрывался системой сводов; все помещения дома, по старому обычаю, группировались вокруг центральных сеней, при этом во второй этаж вела наружная лестница, вынесенная из основного объема здания и расположенная обычно со стороны двора. Весьма любопытно, что такие лестницы, по своему происхождению неразрывно связанные с древними приемами деревянного зодчества, получили в Устюге чрезвычайно широкое применение, и до настоящего времени этот традиционный элемент устюжского жилища сохраняют многие дома XIX в. Нередко утилитарные требования приводили к асимметричному расположению внутренних помещений. Однако во всех случаях внешний облик здания был приведен к симметричной форме, определявшейся стилистикой классицизма.

Декоративное убранство фасадов всех этих зданий отличается типичной для классицизма строгостью и сдержанностью. Нижний вспомогательный этаж дома обычно трактован в виде цоколя и обработан рустами; нередко здание расчленено междуэтажным карнизом в виде простейшей тяги; широкое распространение получил здесь прием заглубления окон в стену, в результате чего простенки приобретают характер лопаток, которые завершаются полным классическим антаблементом с карнизом, украшенным модульонами и сухариками, и с лепным фризом. Определяющую роль в общей композиции фасада играют большие окна парадного второго этажа, а на обработке наличников этих окон сосредоточено все богатство декоративного убранства дома. Одним из основных элементов оконных наличников служит завершающий сандрик, в формах которого обычно повторяется мотив сухариков венчающего карниза. Но особенно интересны надоконные и подоконные лепные вставки с их необычным для классицизма рисунком и оригинальной плоскостной трактовкой форм, явно унаследованной от древней народной резьбы по дереву. В этом своеобразном характере элементов убранства кроется основной секрет того местного колорита, который приобретали в Устюге все «типовые» дома. По своему замыслу и исполнению элементы убранства устюжских жилых домов чаще всего отмечены печатью подлинного декоративного мастерства местных зодчих, но нередко в их трактовке появляется и оттенок провинциализма, который свидетельствует о начале упадка и отличает постройки конца XIX в. от ранних произведений устюжского «большого искусства».

Интересный ансамбль жилых домов первой половины XIX в. сохранился в центральной части набережной города. Одно из основных зданий этого комплекса (дом № 55) представляет собой типичный пример выстроенного в соответствии с «Фасадами примерными» двухэтажного каменного дома «в 7 окон» с рустованным цокольным этажом, с классическим венчающим карнизом и с характерными для того времени наличниками окон бельэтажа. К этому зданию примыкают два двухэтажных флигеля, трактованных подчеркнуто скромно и связанных с основным корпусом малыми формами въездов, выполненными в виде двух своеобразно обработанных калиток, между которыми располагались некогда металлические решетчатые ворота. Аналогичные въезды получили в Устюге широкое распространение и, играя роль типовых, неоднократно повторялись в различных уголках города. Роль главного сооружения этого комплекса играет обширный двухэтажный особняк «в 11 окон», в котором сейчас расположен Велико-Устюжский краеведческий музей (дом № 57). Основная особенность фасада этого здания заключена в классическом ордере, представляющем большую редкость в устюжском жилищном строительстве и примененном здесь в виде каннелированных пилястр с пышными коринфскими капителями. Эти пилястры образуют подобие портика, увенчанного фронтоном и четко выделяющего центральную часть дома. Общую композицию здания дополняет обращенный к Сухоне изящный ажурный балкон. А в целом этот дом отличается гармоничными пропорциями и тонко прорисованными деталями.

Большой обывательский дом, расположенный на углу улицы Красноармейской и Советского проспекта (ныне здание Велико-Устюжского райисполкома), выделяется среди жилых домов города своей оригинальной композицией, принципиально отличной от установившегося традиционного типа устюжского жилища. Обычная схема плана с центрально расположенными сенями приобрела здесь асимметричный характер благодаря размещению в угловой части дома обширной ротонды, перекрытой куполом и украшенной ажурным круговым балконом. Необычна здесь и общая композиция фасадов, в обработке которых применены трехчетвертные спаренные колонны, тематические барельефы и объемные лепные маски. Неотъемлемую часть общего ансамбля этого дома составляет одноэтажный флигель, ориентированный на улицу Красноармейскую и связанный с основным зданием оградой и своеобразными по форме трехарочными воротами.

Одновременно с широким размахом каменного жилищного строительства в городе интенсивно возводились также и деревянные дома, которые продолжали преобладать в застройке. По своей архитектуре устюжские деревянные жилища первой половины XIX в. обычно следовали установившейся местной традиции и чаще всего принадлежали к мезонинному типу, но в их декоративном убранстве в это время появились новые элементы, явно повторявшие в дереве классические приемы каменного зодчества (полукруглые «ампирные» окна, «рустовка» нижнего этажа, дощатые замковые перемычки окон и пр.).

К середине XIX в. общий подъем устюжской архитектуры сменился периодом длительного упадка. В это время жилищное строительство здесь резко сокращается, а отдельные поздние сооружения уже не представляют художественной ценности. Таким образом, период расцвета устюжского каменного жилища продолжался примерно сто лет (с середины XVIII в. и до середины XIX в.), в течение которых почти весь жилой фонд города был перестроен заново. При этом основная масса новых жилых домов относится к первой трети XIX в. и представляет собой типичную для того времени регулярную классическую застройку. Главная особенность этой застройки заключена в ее типологичности, выразившейся в господстве трех основных типовых схем жилища. Эти схемы варьировались за счет различной трактовки декоративного убранства, придававшего жилым домам особый, индивидуальный, чисто местный характер, благодаря чему в жилищном строительстве не менее ярко, чем в культовом, были отображены характерные особенности устюжской школы зодчества.