Вся история русской архитектуры служит свидетельством того, что наши зодчие глубоко понимали основные закономерности построения объемно-пространственных композиций и были выдающимися мастерами ансамбля, в области которого они достигли блестящих успехов и создали множество подлинных шедевров, занимающих почетное место в сокровищнице мировой художественной культуры. Вот почему большинство городов Древней Руси вплоть до наших дней сохраняет прекрасные ансамбли прошлого. Богато подобными примерами и наследие Великого Устюга, ансамбли которого ярко свидетельствуют о больших успехах талантливых местных градостроителей.
Расположение основных ансамблей города было подчинено традиционным для древнерусского градостроительства композиционным приемам. Следуя этим приемам, устюжские зодчие всегда придавали исключительно важное значение оформлению главных подступов к городу, размещая монастыри и приходские церкви близ основных речных путей и сухопутных дорог. Кроме того, для отдельных ансамблей они всегда выбирали возвышенные и наиболее красивые места природного ландшафта, что обеспечивало наилучшую видимость архитектурных памятников, а также богатство и выразительность общих перспектив.
Каждого путешественника, подъезжавшего к Устюгу речным путем, встречала торжественная цепь приходских церквей, расположенных вдоль Сухоны и Двины и оформлявших эту важнейшую водную магистраль северного края. Подступы к городу фланкировали два монастырских ансамбля: Троице-Гледенекий с юга и Янковский Филип-повский с северо-запада. Эти монастыри, основанные на противоположных берегах реки, располагались примерно на равных расстояниях от центра города и были неотъемлемой частью его оборонительнокрепостной системы. В художественном отношении они играли роль своеобразных пропилей. При этом Троице-Гледенский монастырь служил основным ориентиром для подъезжавших к Устюгу снизу по Двине, тогда как Янковский монастырь с необычайно красиво расположенной близ него церковью Вздвиженья1 первыми встречали путешественников, следовавших сверху по Сухоне. На подступах к Устюгу эти узловые комплексы отмечали два основных крутых изгиба речного пути, откуда взгляду открывались наиболее выигрышные видовые точки сразу на весь ансамбль города во всем величии и многообразии его форм.
Важную роль в архитектурно-художественном облике города играли также комплексы, размещенные вдоль верхней сухопутной дороги, связавшей Устюг с Архангельском и Красноборском. Все эти ансамбли, начиная от живописной загородной усадьбы устюжских епископов села Богородского и кончая древним Иоанно-Предтеченским монастырем, располагались на возвышенной бровке Красной горы и, играя роль второго плана общей панорамы города, придавали ей особую глубину и живописность.
Главным аспектом общегородского ансамбля служил обращенный к реке его западный фасад, который безраздельно господствовал над ширью речных пойм, поросших лесом увалов и бесконечных синеющих далей, а основные точки зрения на панораму города открывались как с реки, так и с противоположного ее берега, со стороны спокойно извивавшейся среди заливных лугов старой Вологодско-Тотемской дороги и от спускавшегося с южных холмов Никольского тракта.
Общий характер этой панорамы, в основных своих чертах сохранившейся до наших дней, начал формироваться с середины XVII в. в связи с развернувшимся в городе каменным строительством, которое приняло широкий размах, и уже к концу столетия более половины старых устюжских деревянных храмов (16) было заменено каменными сооружениями. В формах этих построек нашли свое отражение новые требования того времени, обусловленные реформой патриарха Никона, запретившей применение шатров в культовом зодчестве и требовавшей обязательного «освященного» пятиглавия. Первым устюжским каменным храмом канонического типа был главный собор города Успенский, построенный на месте знаменитого пятишатрового двадцатистенного деревянного здания. Вслед за Успенским собором к концу XVII в. новыми каменными кубическими пятиглавыми храмами были заменены и остальные шатровые летние церкви города. Так с началом каменного строительства здесь постепенно исчезают древние шатры и силуэт города утрачивает былую остроту и динамичность. Правда, возле новых храмов возникали каменные шатровые колокольни, для которых реформа не запрещала подобного типа покрытия, однако эти отдельные сравнительно скромные доминанты уже не могли заменить прежнего напряженного звучания многочисленных вертикалей.
Следующий этап в развитии общего силуэта города относится к первой половине XVIII в., когда типичные для этого времени ярусные башнеобразные каменные храмы постепенно заменяют старые зимние клетские церкви, дольше летних церквей остававшиеся деревянными. Вслед за храмами ярусные завершения получают и колокольни, благодаря чему силуэт города к концу столетия обогатился выразительными вертикалями и вновь приобрел издревле присущую ему контрастность.
Формирование общего архитектурно-художественного облика Великого Устюга в основном было завершено в первой половине XIX в. в результате замены старого деревянного жилого фонда новыми ансамблями жилых и общественных зданий. В связи с этим как внешние, так и внутренние фасады города постепенно приобрели свойственный русской провинциальной архитектуре эпохи классицизма характер мягкой лиричности и интимности.
Замена деревянных сооружений каменными привела также к принципиальным изменениям исторически сложившейся двухцентровой структуры города. После полного исчезновения крепостных сооружений старый военный центр Городище вслед за оборонной ролью окончательно утратил и свое былое архитектурно-художественное значение в общей панораме города. В то же время судьба религиозного центра — Соборного дворища — сложилась иначе. Каменное строительство началось именно отсюда, с Успенского собора, и постепенно здесь образовалась живописная и выразительная группа новых культовых зданий. Кроме того, уже в конце XVII в. к Соборной группе примкнул обширный комплекс Архиерейского дома, и перевес архитектурных сил оказался на стороне этого древнейшего первоначального городского центра, значение которого еще больше усилилось во второй половине XVIII в., в связи с постепенной утратой прежней роли устюжского торга. И, наконец, в XIX в. после возведения монументального здания городских торговых рядов оба древних центра слились в единый ансамбль, главным композиционным ядром которого окончательно стала центральная группа устюжских соборов, господствующих и над живописным ансамблем приходских церквей старого торга, и над многочисленными отдельными доминантами второго порядка, из которых каждая отмечала местные районные центры города и была связана с целым комплексом внутренних ансамблей.
Неотъемлемой особенностью панорамы Устюга было глубокое и органичное ее единство с окружающим природным ландшафтом. Это единство выражалось в максимальном учете всех особенностей местной топографии, что еще больше усиливало общее впечатление живописности и придавало городу индивидуальный, неповторимый характер. Кроме того, все основные устюжские ансамбли, так же как и отдельные его сооружения, отмечали наиболее красивые и характерные места. Благодаря этому архитектура входила в природу действенным и активным слагаемым, господствуя над окружающим пейзажем и обогащая его.
И, наконец, общее впечатление от панорамы города дополняла его многокрасочность. Величественные храмы, побеленные и украшенные многоцветными поливными изразцами, с крытыми «белым железом» куполами и золочеными сверкающими крестами эффектно вырисовывались на общем сером фоне массовой деревянной жилой застройки, среди которой выделялись отдельные каменные общественные здания и жилые дома городской знати. Существенным элементом богатой палитры местных зодчих была также обильная сочная зелень многочисленных городских садов и огородов. В результате Великий Устюг приобрел столь типичные для всех древнерусских городов, но невиданные в Западной Европе яркость, праздничность и нарядность общего колорита. Особенно величественным представляется город в вечерние часы, когда в последних лучах заходящего солнца розовеют его белоснежные храмы, отраженные спокойным зеркалом реки. Тогда панорама Великого Устюга кажется сказочной и невольно вызывает воспоминание об одной из поэтических русских легенд — сказании о невидимом граде Китеже.
К сожалению, последующая утрата ряда отдельных старых сооружений принесла главному фасаду Великого Устюга непоправимый художественный урон, а его замечательная панорама не сохранилась полностью до наших дней. Вот почему из многочисленных и чрезвычайно интересных ансамблей города в настоящей работе рассматриваются лишь те из них, которые представляют наибольшую художественную ценность и по степени своей сохранности позволяют возможно полнее восстановить их первоначальный облик.
Соборное дворище
Среди многочисленных ансамблей Великого Устюга в первую очередь следует отметить центральный соборный комплекс, который с древнейших времен и вплоть до наших дней определяет собой архитектурное лицо города. Расположенный на месте первичного городского ядра — детинца, этот комплекс является древнейшим устюжским ансамблем, возникновение которого было неразрывно связано с основанием самого Устюга и может быть отнесено к середине XII в. В то время устюжский детинец представлял собой типичную древнерусскую крепость, являясь одновременно главным городским архитектурно-художественным центром, подробно рассмотренным выше.
В настоящее время судить о первоначальной композиции этого ансамбля чрезвычайно трудно. Однако установившаяся уже в древности традиция строить новые здания храмов неизменно на старом освященном месте позволяет предполагать, что положение современного нам Успенского собора примерно совпадало с местом первоначальной деревянной церкви. При этом следует отметить, что древнерусские зодчие всегда придавали большое значение размещению главного храма города, и в этом отношении Устюг представляет собой один из ярких примеров.
Место для Успенского собора было выбрано с большим искусством. Построенный на территории детинца в непосредственной близости к древнейшему торгу и первым монастырям, собор расположился на бровке высокого берега Сухоны в симметричной ее излучине, благодаря чему его монументальный объем приобрел необычайно выигрышные видовые точки и господствовал над всей обширной речной поймой, безошибочно определяя место древнего городского центра. Уже с момента своего основания Успенский собор был призван играть роль главного сооружения всего города, и поэтому он получил наиболее «величественную» пятишатровую форму, которую устюжане ревниво оберегали от изменений вплоть до XVII в.
Превращение древней крепости-детинца в религиозный центр города привело к интенсивному строительству на его территории многочисленных церковных зданий, предопределивших собой архитектурно-планировочную структуру всего ансамбля. Вторым после Успенского собора по значению и по времени возникновения зданием соборного комплекса стал храм, посвященный позднее одному из популярных местных юродивых Прокопию, который был похоронен на берегу реки (1303 г.) в непосредственной близости к главному храму города. Позднее над гробом Прокопия была построена скромная деревянная часовня, которая в 1471 г. была заменена первой деревянной церковью, освященной в честь Бориса и Глеба, так как сам Прокопий в то время еще не был причислен к лику святых. Эта церковь была замечательна тем, что, подобно многим храмам Древней Руси, одновременно с функциями культового здания выполняла роль исторического монумента, который был поставлен воинами-победителями в честь успешного похода устюжан под Нижний Новгород против казанских татар (1471 г.). Поэтому церковь и была посвящена покровителям русского воинства — Борису и Глебу. Это дополнительное мемориальное назначение обусловило и композицию храма, уже в первой своей редакции, очевидно, получившего величественную пятишатровую форму. В 1495 г. после пожара эта церковь была отстроена заново и освящена уже на имя Прокопия. Борису и Глебу, а затем и Георгию здесь были выделены специальные приделы. Прокопьевский храм неоднократно страдал от пожаров и разрушений, но каждое новое выстроенное на этом месте здание неизменно сохраняло свою первоначальную композицию «о пяти верхах», которая дошла вплоть до XVII в. и была описана авторами сотной книги 1630 г. В 1649 г. после очередного пожара оба придела Прокопьевской церкви были вынесены на Нижний посад, где при старой Архангелогородской дороге «по конец Песьей слободы» были основаны две отдельно стоящие церкви Борисоглебская и Георгиевская.
В 1495 г. в Устюге скончался второй популярный местный юродивый Иоанн, который также был похоронен на территории Соборного дворища между Успенским собором и Прокопьевской церковью. Над гробом Иоанна вскоре после его смерти была построена церковь Происхождения креста, которая получила придел, посвященный Иоанну, и стала третьей святыней соборного комплекса. В 1602 г. после пожара церковь эта была вновь отстроена и окончательно приобрела свою двухшатровую форму.
Каждому из трех основных сооружений этого ансамбля соответствовала теплая зимняя церковь. Так, при Прокопьевском храме возникла Алексеевская церковь, включенная позднее в комплекс Архиерейского дома; для церкви Происхождения креста (Иоанновской) теплым храмом служила церковь Власия2; для Успенского собора — церковь Козьмы и Демьяна. Первоначально все эти зимние храмы имели форму скромных клетских сооружений, увенчанных в соответствии с числом приделов одним или двумя «верхами». Если же при этом учесть, что каждая пара храмов — холодный и теплый — имела свою колокольню, то станет очевидной исключительная живописность этого ансамбля с его многочисленными и разнообразными по формам культовыми сооружениями, над которыми величественно вздымал свои шатры колоссальный Успенский собор. Но, несмотря на то, что ни одно из этих древних деревянных зданий не сохранилось до наших дней, роль их в общей структуре Соборного дворища была очень велика, так как, предопределив положение более поздних каменных построек, они тем самым закрепили древнюю топографию этого ансамбля и обусловили его дальнейшее планировочное развитие.
Коренная перестройка соборного комплекса началась в 1619 г., когда на месте последнего, седьмого, здания деревянного Успенского собора был заложен первый в городе одноименный каменный храм, освященный в 1622 г. Однако просуществовал этот храм очень недолго и уже через девять лет сгорел. Возведение нового здания продолжалось с 1639 по 1658 г., а в строительных работах совместно с устюжанами в разное время участвовали ростовские и ярославские мастера. Остатки первого каменного собора были разобраны полностью, включая фундаменты, и на его месте среди живописной группы старых деревянных сооружений вырос новый каменный собор, в нижней части своих стен сохранившийся до наших дней. От древней пятишатровой деревянной церкви этот собор унаследовал обусловленную местом и значением статичность и центрированность общей композиции, которые были выражены теперь в спокойных и монументальных формах кубического пятиглавого сооружения, издревле ставшего каноническим для храмов этого типа.
Следующее каменное здание этого комплекса — церковь Происхождения креста (позднее Иоанновская) — была освящена через пять лет после Успенского собора (1663 г.), а в 1668 г. замечательный устюжский мастер Котельников закончил строительство каменной Прокопьевской церкви. Таким образом, соборный ансамбль обогатился двумя новыми каменными храмами, которые в 1683 г. были превращены в соборы. Вслед за этими основными сооружениями в последней четверти XVII в. постепенно переводятся в кирпич и зимние церкви этого ансамбля: Алексеевская (1672 г.), Власьевская (1689 г.), а также и Козьмодемьянская (1680 г.), которая примкнула к южной стене нового здания Успенского собора и была переименована в церковь Симеона и Анны, а затем — в Благовещенскую. Одновременно при соборах были сооружены каменные шатровые колокольни, значительно обогатившие общую композицию всего ансамбля. И, наконец, завершающим этапом формирования этого комплекса можно считать последнее десятилетие XVII в., когда было закончено строительство каменных зданий Архиерейского дома, примкнувшего к соборной группе с юго-востока.
Переходя к общему анализу композиции Соборного дворища, необходимо отметить, что по сравнению с другими ансамблями города оно претерпело гораздо больше изменений и дополнений, произведенных в XVIII, XIX и XX вв. и значительно исказивших его первоначальный облик. Это обстоятельство при отсутствии специальных исследований чрезвычайно осложняет изучение соборного ансамбля, сложившегося в результате разновременных наслоений различных эпох. Однако сохранившиеся до наших дней документальные описания отдельных сооружений, а также стилистический их анализ позволяют из множества безвкусных поздних пристроек выделить древнюю основу этого ансамбля и тем самым раскрыть общие принципы его первоначальной композиции.
Перестройка Успенского собора началась в 1728 г., когда была выломана его старая западная стена и все здание расширено в этом направлении. В результате между Успенским и Иоанновским соборами образовался современный узкий, щелеобразный проход, который в XVII в. был вдвое шире. В 1778 г. старые барабаны и главы собора были заменены грандиозными ярусными восьмериками, которые неоднократно переделывались и до наших дней дошли уже в формах XIX в. К концу XVIII в. относится также надстройка и обеих Успенских колоколен. В 1849 г. была расширена зимняя церковь Благовещения и к южной стене собора примкнул новый колоссальный объем, который своей немасштабной и бесформенной массой затеснил внутреннее пространство Соборной площади и окончательно подавил старые сооружения этого ансамбля. В то же время к собору были пристроены безобразные крыльца северного, западного и южного входов.
Если же мысленно отбросить все эти поздние пристройки, то Успенский собор XVII в. представится монументальным и величественным пятиглавным объемом, к которому примыкала в то время скромная по размерам зимняя Благовещенская церковь, игравшая роль придела основного храма и уже тогда, очевидно, связанная со своебразной двухчастной звонницей-колокольней.
Не меньше пострадали от поздних переделок и две другие соборные церкви этого ансамбля. Уже в 1720 г. были подняты своды Прокопьевском собора, за счет чего увеличилась высота здания, а основной его объем получил второй ряд завершающих кокошников и новые главы. Все последующие изменения этого храма в основном касались его южного, Тихвинского, придела, трапезной и ризницы, которые неоднократно перестраивались и до наших дней дошли в эклектичных и чуждых основному объему формах начала XX в. (1902 г.).
До неузнаваемости исказили поздние пристройки и собор Иоанна Устюжского: в 1830 г. полностью были заменены его древние главы, а в 1859 г. к основному объему с запада примкнула обширная трапезная с обращенным к реке немасштабным псевдорусским порталом.
Чтобы представить себе общий облик этих сооружений в XVII в., необходимо учесть, что основной кубический пятиглавый объем Прокопьевском собора был в то время значительно ниже современного здания и имел всего один ряд завершающих кокошников. Со стороны реки к собору примыкали низкая трапезная и паперть, над которой на южном углу здания была поставлена шатровая колокольня. Таким образом, по своему первоначальному облику этот храм, вероятно, был близок к хорошо сохранившейся до нашего времени Спасо-Преображенской церкви, служившей некогда собором одноименного монастыря.
Аналогичный характер имели в XVII в. и Иоанновская соборная церковь с ее канонической пятиглавой композицией, со скромной низкой трапезной и с расположенной на южном углу здания шатровой колокольней. К сожалению, колокольни Прокопьевском и Иоанновского соборов существовали недолго: уже в конце XVII в. по приказу устюжского епископа Александра они были разобраны, а материал их использован для строительства Архиерейского дома, в состав которого был включен также ранее самостоятельный одноэтажный теплый Алексеевский храм. Над этим храмом была построена крестовая архиерейская домовая церковь, которая неоднократно переделывалась и дошла до нас в формах первой четверти XIX в. (1821 г.). И, наконец, меньше всего изменений претерпела самая скромная из всех построек этого ансамбля — одноглавая теплая Власьевская (Богоявленская) церковь, которая вплоть до наших дней в основном сохранила свои первоначальные формы.
По своей общей объемно-пространственной композиции устюжское Соборное дворище представляло собой типичный для древнерусского градостроительства пример организации ансамбля. Основой этого ансамбля служила площадь нерегулярной формы, в центре которой располагалась живописная группа свободно стоящих культовых сооружений, играющих роль отдельных доминант и доступных для обозрения с самых различных видовых точек. Такая трактовка внутреннего пространства площади позволяла добиться исключительного богатства и разнообразия перспектив и принципиально отличала ансамбли Древней Руси от средневековых ансамблей Западной Европы с их четко очерченной конфигурацией и плотной фасадной застройкой по периметру.
Кроме того, в отличие от предельно замкнутых и затесненных западноевропейских площадей древнерусские зодчие всегда стремились к максимальному раскрытию внутреннего пространства ансамбля. И этот прием также наглядно демонстрирует устюжское Соборное дворище, которое, располагаясь на высоком и красивом берегу, было обращено к реке и к бесконечной шири заречных просторов, а общие размеры сооружений были здесь гармонично соразмерны масштабам окружающего ландшафта, что еще больше усиливало глубокую и органичную связь архитектуры с природой.
Неотъемлемой особенностью всякого древнерусского ансамбля было четкое выделение его главного здания, в данном случае Успенского собора, компактный объем которого преобладал над всеми остальными постройками этого комплекса не только своими абсолютными размерами, но и предельной монументальностью общей архитектурно-художественной трактовки. Это господство главного сооружения не было поколеблено и после строительства Прокопьевского и Иоанновского храмов, так как эти второстепенные по своему значению здания ансамбля намного уступали Успенскому собору в общих размерах и отличались значительно более дробными и измельченными формами, что выгодно подчеркивало и еще больше усиливало суровую монументальность главного ядра всей композиции.
И, наконец, на примере Соборного дворища можно проследить еще один типичный древнерусский градостроительный прием, который заключался в том, что ансамбль разворачивался перед зрителем постепенно, по частям, что обеспечивало исключительное многообразие различных аспектов его восприятия.
Одна из наиболее живописных перспектив раскрывалась со стороны реки, куда соборная группа была обращена своим главным фасадом. И если мысленно отбросить все упоминавшиеся выше изменения и пристройки, то ансамбль предстанет таким, каким он был виден с этой точки зрения в XVII в., во всей его первоначальной гармоничной целостности.
На переднем плане на самой бровке высокого берега реки в то время высился изящный пятиглавый объем Прокопьевского собора с обнимавшими его низкими пристройками и с асимметрично расположенной стройной шатровой колокольней. Крайним левым сооружением переднего плана этого ансамбля была скромная одноглавая Власьев-ская (Богоявленская) церковь, а справа к основной соборной группе примыкали монументальные корпуса Архиерейского дома с теплой Алексеевской церковью. На втором плане между Прокопьевским собором и Власьевской церковью был виден традиционный пятиглавый Иоанновский собор, который, подобно Прокопьевскому храму, имел низкую трапезную и изящную шатровую колокольню, однако по своим масштабам значительно уступал последнему. И, наконец, общую перспективу замыкал величественный, монументальный объем Успенского собора, могучие главы которого господствовали над всей сложной и живописной группой многочисленных сооружений этого ансамбля.
В первой четверти XVII в. между Иоанновским собором и Власьевской церковью еще существовали старые деревянные Пречистенские крепостные ворота, служившие главным входом на Соборную площадь со стороны реки. От этих ворот к реке вел специально построенный спуск, по которому ежегодно в день Богоявления к Сухоне сходила торжественная процессия крестного хода для освящения воды. Позднее после исчезновения Пречистенских ворот это направление не утратило своего значения и продолжало играть роль главного пути от реки к Успенскому собору.
Со стороны дороги, связавшей Соборное дворище с Леонтьевским концом, Успенский собор замыкал собой перспективу этого древнейшего из радиусов первичной планировочной системы города. Все остальные сооружения ансамбля в этом случае группировались справа от главного собора, образуя исключительно интересный комплекс, в котором наиболее скромные и низкие здания располагались на переднем плане, тогда как самый крупный из всех второстепенных сооружений — Прокопьевский собор — находился в глубине, благодаря чему общее объемно-пространственное построение соборного ансамбля с этой видовой точки также обладало большой живописностью, глубиной и многоплановостью.
Перспективу двух главных магистралей древнейшей северо-восточной части города — улиц Архангельской и Успенской — замыкала своеобразная спаренная колокольня Успенского собора с ее живописными завершениями, за которыми сурово и величаво вздымал могучие главы самый собор, закрывавший своим объемом второстепенные постройки ансамбля.
И, наконец, пройдя мимо колокольни Успенского собора и выйдя на внутреннюю площадь этого комплекса, зритель вновь воспринимал соборный ансамбль во всем его удивительном многообразии. Монументальный и величественный Успенский собор был обращен на эту площадь своим южным фасадом, к которому примыкал в то время скромный и не закрывавший главного объема Благовещенский придел, завершенный справа живописной группой колоколен. В створе с южным входом собора находились Святые ворота Архиерейского дома, ведущие на территорию обширного Архиерейского дворища, суровые и одновременно живописные корпуса которого ограничивали эту площадь с юга, обогащая ансамбль своеобразными формами гражданской архитектуры конца XVII в. Западную границу площади закрепили культовые сооружения второго порядка. При этом Прокопьевский собор располагался фронтально, тогда как Иоанновский собор и Алексеевская церковь были размещены с некоторым разворотом, благодаря чему они зрительно как бы замыкали внутреннее пространство площади, обступив ее живописным полукругом и вырисовываясь на фоне заречных далей своими сложными и нарядными силуэтами. Оба эти собора были обращены к площади алтарными апсидами, украшенными многоцветными изразцовыми наличниками, что значительно обогащало пластическое и цветовое решение интерьера площади и еще больше подчеркивало суровую гладь стен Успенского собора. Кроме того, перед зрителем, стоящим в середине площади, раскрывались сразу все высотные сооружения этого сложного и живописного ансамбля, при этом и Прокопьевская, и Иоанновская, и обе Успенские колокольни были видны отсюда под углом 45°, что для сооружений башенного типа создает самые выгодные точки зрения, позволяющие не только охватить сразу, одним взглядом все здание полностью, но также рассмотреть его убранство и отдельные детали.
Так, вероятно, выглядело Соборное дворище в конце XVII в., а проведенный выше анализ свидетельствует о том, что замечательные устюжские зодчие были выдающимися мастерами ансамбля и тонко понимали основные закономерности его построения.
Михайло-Архангельский монастырь
Общие принципы организации монастырского ансамбля нагляднее всего можно проследить на примере древнейшего из всех устюжских монастырей — Михайло-Архангельского. По сведениям летописца, монастырь этот был заложен в 1212 г., когда основатель его монах Киприян «...изобрел место при езерах за острожною осыпью»3. Участок, выбранный Киприяном для строительства монастыря, представлял собой в то время невысокий холм, расположенный среди заболоченной долины у семи небольших озер. С юго-западной стороны территорию монастыря ограничивал ручей Криночный с двумя озерками, а с северо-востока к монастырю примыкал обширный пруд, названный позднее Архангельским. По мнению автора «жития» Киприяна, основной причиной выбора именно этого места послужило то, что среди дремучего непроходимого бора этот холм был менее залесен, что значительно облегчало его освоение. Кроме того, расположение в глубине территории на расстоянии около километра от берега реки и непосредственно за вновь основанным городом-крепостью обеспечивало этой первоначально маленькой и скромной «пустыне» сравнительно надежную защиту от нападения врагов.
Освоение этого участка Киприян начал со строительства деревянного «тына», скромной клетской церкви Введения и «малой кельицы», расположенной на месте будущего настоятельского корпуса. В 1276 г. Киприян был похоронен у самых ворот монастыря, а над его могилой поставлена скромная деревянная часовня, существовавшая несколько столетий. В 1438 г. одновременно со строительством первых укреплений городского посада монастырь был обнесен новой деревянной стеной, а его главные ворота получили форму проездной четырехугольной крепостной башни с тремя рядами бойниц. Эти ворота располагались на том месте, где была сооружена надвратная Владимирская церковь, а обращенная к городу юго-западная монастырская стена примыкала к воротной башне фронтально, оставляя за пределами монастыря и Криночный ручей, и оба озерка, которые, вероятно, играли роль дополнительного оборонительного рубежа. Таким образом, общая территория монастыря в древности была значительно меньше современной, а самый монастырь в тревожный и полный военных событий период XV—XVI вв. представлял собой надежную крепость, способную к длительной самостоятельной обороне.
От главных ворот Михайло-Архангельского монастыря брали свое начало две важнейшие магистрали города — улица Архангельская и Спасская Гулыня, ведущие к Успенскому собору и к торгу. Перед входом в монастырь эти улицы образовали небольшую площадь, связанную с монастырской воротной башней деревянным подъемным мостом, перекинутым через Криночный ручей. Любопытно, что, подобно мосту Спасских ворот Московского Кремля, он служил своеобразной «биржей труда» для безработного духовенства: здесь собирались «безместные попы и дьяконы» в ожидании найма, здесь же велась торговля духовной и светской литературой. По местному преданию, популярный устюжский юродивый Прокопий, бывший другом основателя монастыря Киприяна, скончался именно здесь, в конце моста (1303 г.), где в его честь была сооружена деревянная часовная, существовавшая также долгое время.
К сожалению, нам не известна дата основания первоначального собора, посвященного архангелу Михаилу, а сведения об этом заменательном сооружении имеются лишь самые отрывочные, так как в начале XVII в. он сгорел и поэтому не попал ни в описание сотной книги 1630 г., ни в изображение на иконе «Прокопий и Иоанн Устюжские». Однако совершенно очевидно, что этот нарядный и живописный храм «о тринадцати верхах» был одним из интереснейших сооружений древнего деревянного Устюга и, играя роль главного ядра всего ансамбля Михайло-Архангельского монастыря, безраздельно господствовал и над скромными рублеными кельями, и над часовнями, и над церковью Введения, которая после освящения собора была обращена в зимнюю и, по сведениям писцов XVII в., принадлежала к клетскому типу, располагалась «на подклете» и имела прирубы трапезной и келарской.
Замена старых деревянных сооружений каменными и связанная с этим полная перестройка монастыря проводились одновременно со строительством главного собора города, а основные памятники этого ансамбля характеризуют ранний период развития устюжского каменного зодчества. Возводились эти здания по грамоте Ростовского митрополита Ионы Сысоевича. Грамота эта, по-видимому, содержала определенные строительные указания, вот почему в сооружениях Михайло-Архангельского монастыря прослеживается сходство с построенными при содействии того же митрополита монастырями и отдельными храмами Ростова и Углича. В результате перестройки монастырь и на этом этапе развития сохранил свой исторически сложившийся и закрепленный древними деревянными сооружениями план с его свободно застроенной культовыми зданиями серединой и с тяготеющими к стенам, периметрально расположенными жилыми и хозяйственными постройками. Таким образом, он представлял собой типичный пример организации древнерусского монастырского ансамбля, а конкретная трактовка отдельных сооружений придавала ему индивидуальный и неповторимый характер.
Строительство основных каменных зданий этого монастыря относится ко второй половине XVII в. В 1653 г. здесь был освящен новый центральный монастырский комплекс, в состав которого вошли величественный пятиглавый собор с колокольней и связанные с ним переходами зимняя Введенская церковь и трапезная. В 1682 г. было закончено строительство каменной Владимирской надвратной церкви, а в 1695 г. построен больничный корпус с церковью Всех Святых. Позднее во втором этаже этого здания разместились настоятельские кельи, а для удобства их связи с собором были построены дополнительные переходы, к сожалению, не сохранившиеся до нашего времени.
Окончательно оформился этот ансамбль в 30-х годах XVIII в.: в 1710 г. старая деревянная часовня, построенная над гробом Киприяна, была заменена скромной одноглавой церковью Преполовенья; в 1735 г. после пожара возобновлен настоятельский корпус с Всехсвятской церковью, а в 1737 г. закончено строительство здания братских келий. В то же время на месте обветшавших деревянных монастырских укреплений была возведена новая каменная стена, в которой разместились четверо ворот. Вдоль всей стены на деревянных брусьях был устроен специальный ход, перекрытый тесовой кровлей. Длина стены по периметру составила около 800 м, а общая конфигурация всего комплекса приблизилась к форме почти правильного прямоугольника. Эта стена была первой в Устюге каменной монастырской стеной, почему Михайло-Архангельский монастырь и получил в народе название кремля.
Со строительством этой стены территория монастыря была значительно расширена в юго-западном направлении, в результате чего оба озерка вместе с Криночным ручьем оказались теперь внутри монастырского участка, так же как и Владимирская надвратная церковь. Но поскольку церковь эта продолжала сохранять свое значение главных Святых ворот монастыря, постольку новые стены примкнули к ней под углом и образовали на месте засыпанного к тому времени ручья и бывшего моста широкии парадный проход4.
Подобно большинству ансамблей города, Михайло-Архангельский монастырь претерпел немало поздних переделок, выполненных в основном в конце XVIII и в первой половине XIX в. К Владимирской надвратной церкви с юго-востока в это время примкнуло обширное хозяйственное сооружение, закрывшее собой древнее здание трапезной и церкви Введения; поздние пристройки исказили первоначальный облик церкви Преполовенья (Киприяновской); были уничтожены старые переходы, связывавшие некогда настоятельские кельи с соборным комплексом, а само здание этих келий подвергалось полной переделке5. Из новых построек этого периода следует отметить главные ворота монастыря, возведенные между входящими углами западной монастырской стены и заслонившие одну из интереснейших видовых точек на Владимирскую надвратную церковь. К этим воротам примкнули каменные часовни Прокопия и Иоанна, построенные вместо одноименных деревянных сооружений. В то же время были уничтожены конструкции деревянного хода вдоль стены и ее тесовая кровля, при этом сама стена была увенчана кирпичным «гребешком». Значительно меньше изменений претерпел центральный монастырский комплекс, переделки которого ограничились растеской некоторых окон и перестройкой главного крыльца собора. В основных своих объемах эта группа сохранилась до наших дней.
Если теперь мысленно отбросить все эти поздние изменения и пристройки, то весь замечательный ансамбль Михайло-Архангельского монастыря представится нам таким, каким видели его горожане в первой половине XVIII в. Перспективу Архангельской улицы города в то время замыкала расположенная над главными Святыми воротами монастыря Владимирская церковь, общий эффект которой значительно усиливали подводящие к ней спокойные горизонтали монастырских стен, образовавших подобие своеобразных кулис перед этим изящным и живописным сооружением. Пройдя через арку Святых ворот, посетитель попадал на внутреннюю площадь монастыря, и перед ним открывалась наиболее выгодная точка зрения на всю живописную группу центральных монастырских сооружений. Прямо перед посетителем вырастал могучий и величественный пятиглавый объем собора, окруженного легкими пристройками паперти, на которую вело нарядное висячее крыльцо, расположенное по оси Святых ворот монастыря; юго-западный угол собора венчала шатровая колокольня, видимая отсюда от ворот монастыря примерно под углом 45° справа от главного сооружения ансамбля группировались необычайно выразительные, строгие и лаконичные объемы Введенской церкви и трапезной палаты. Расположенная на переднем плане скромная и маленькая церковь Преполовенья первоначально не заслоняла собой общей перспективы основных сооружений, но в то же время она играла в этом ансамбле очень важную роль, отделяя парадную официальную часть от внутренней монастырской площади. Пройдя мимо этой церкви, обогнув колокольню и выйдя из-под арки бывшего северного перехода, посетитель попадал в интимную часть этого ансамбля: сюда выходили своими главными фасадами корпуса братских и настоятельских келий, здесь располагались разнообразные хозяйственные постройки и монастырские огороды, а главные сооружения ансамбля в эту сторону были обращены своими алтарными апсидами.
Михайло-Архангельский монастырь был крупным центром феодального землевладения и относился к числу наиболее богатых монастырей Северного края. Поэтому наряду с культовыми и жилыми зданиями ему принадлежали разнообразные хозяйственные и служебные постройки, а также обширные сады, огороды, рыбные пруды и другие угодья, располагавшиеся не только в самом монастыре, но и за его пределами в окрестностях города и на территории городского посада. Кроме того, монастырь владел многочисленными деревнями, мукомольными мельницами и заимками как в Устюжском уезде, так и в других районах русского Севера, в Приуралье и даже в Сибири. В 1787 г. после упразднения великоустюжской епархии к Михайло-Архангельскому монастырю перешла также и основная загородная резиденция местного духовенства — село Богородское. Все эти владения приносили монастырю громадные доходы, в чем и была заключена одна из основных причин широкого размаха строительных работ этого монастыря, вплоть до наших дней сохранившего замечательные сооружения, наглядно характеризующие собой основные формы устюжского монументального зодчества второй половины XVII в.
Троице-Гледенский монастырь
К числу выдающихся ансамблей Великого Устюга относится также и Троице-Гледенский монастырь, расположенный в 4 км от города на противоположном правом берегу Сухоны в том месте, где она, сливаясь с Югом, дает начало Малой Северной Двине. Здесь на высоких отрогах коренного берега некогда стоял древний чудский город Гледен, вблизи которого и был основан Троице-Гледенский монастырь.
Место для монастыря было выбрано необычайно удачно, и вплоть до наших дней этот величественный ансамбль господствует над бескрайней ширью заливных лугов и водных просторов, отмечая важнейший узел пересечения древних торговых путей Северного края. Одна из основных видовых точек на монастырь открывается с Двины, откуда путешественник, подъезжающий к Устюгу по реке, уже на расстоянии 12—15 км видит замечательный ансамбль, как бы представительствующий от города. Удивительно хороши и другие аспекты Троице-Гледенского монастыря и, в частности, его северо-западный фасад, особенно если смотреть на него с устюжской набережной в вечерние часы, когда утопающие в зелени белоснежные постройки вспыхивают багрянцем в последних лучах заходящего солнца.
Дата основания монастыря теряется в глубокой древности, а «Летопись великоустюжская» по этому поводу сообщает, что «... в которые лета постройся о том подлинного летописания обресть не возмогохом». Некоторые исследователи считают, что Троице-Гледенский монастырь был древнейшим оплотом христианства в этом районе и даже предшествовал Михайло-Архангельскому монастырю. Однако это предположение вызывает большие сомнения, так как очень трудно представить себе, чтобы самая ранняя христианская «пустынь» возникла у стен чудского языческого Гледена, в то время как вблизи на противоположном берегу реки уже существовал основанный русскими Устюг. Поэтому правильнее предполагать, что первым по времени своего основания здесь был Михайло-Архангельский монастырь, построенный под защитой устюжских укреплений (1212 г.), а уже вслед за ним, в процессе дальнейшей христианизации Северного края и постепенного обращения в новую веру местного населения, возникали другие монастыри, в числе которых одним из ранних был и Троице-Гледенский. Таким образом, дату основания комплекса ориентировочно можно отнести ко второй половине XIII в.
Вся история Троице-Гледенского монастыря была неразрывно связана с историей древнего города Гледена, о котором из-за отсутствия археологических данных мы, к сожалению, знаем очень мало. Поэтому современному исследователю приходится полагаться в основном на сведения устюжских летописцев, которые сообщают, что в 1438 г., в результате жестокой междуусобной войны, город Гледен был до основания разрушен вятчанами, а жители его переселились в Устюг и в село Морозовицу, основанное в 1440 г. Во время этой катастрофы сильно пострадал и Троице-Гледенский монастырь, однако он был, по-видимому, быстро восстановлен, тогда как сам город так и не поднялся из руин.
К сожалению, устюжские писцы XVII в. не включили в свои книги описания построек Троице-Гледенского монастыря. Не попал этот комплекс и в изображение на иконе «Прокопий и Иоанн Устюжские». Поэтому в настоящее время мы не располагаем материалами, позволяющими представить ранний облик монастыря, и только размещение каменных его зданий, построенных, согласно традиции, на местах старых деревянных сооружений, в известной степени отображает первоначальную планировочную структуру этого ансамбля, очень сходного с ансамблем Михайло-Архангельского монастыря.
Возведение основных каменных зданий Троице-Гледенского монастыря было завершено в 1659 г., через шесть лет после окончания строительства центрального комплекса Михайло-Архангельского монастыря, а общее композиционное сходство главных сооружений этих ансамблей свидетельствует о том, что строителями их были, очевидно, одни и те же мастера. При этом Троице-Гледенский монастырь, как вариант более поздний, представляет дальнейший этап развития общих принципов организации ансамблей этого типа. Так же, как в Михайло-Архангельском монастыре, напротив главных западных ворот здесь разместилось центральное сооружение всего ансамбля — величественный пятиглавый Троицкий собор, окруженный двухэтажными крытыми галереями паперти. Однако шатровая колокольня расположилась здесь не на углу главного объема собора, а прямо над западным его крыльцом, предваряя тем самым симметричные композиции храмов XVIII в. Теплая Тихвинская церковь с трапезной палатой аналогична комплексу Введенской церкви Михайло-Архангельского монастыря, но отличается от последнего своими скромными размерами и более интимной трактовкой основного объема. Значительно усиливали общее сходство центральных сооружений этих монастырей и каменные переходы, связывавшие некогда Троицкий собор с трапезной и Тихвинской церковью, но, к сожалению, в настоящее время утраченные.
В первой четверти XVIII в. в монастыре было завершено строительство каменных зданий и весь ансамбль приобрел тот облик, который он в основном сохранил до наших дней. В это время в северо-западном углу монастыря была построена одноглавая больничная Успенская церковь, получившая типичную для культовых сооружений XVIII в. форму восьмерика на четверике и связанная в единый комплекс с низким одноэтажным корпусом больничных палат и братских келий. Ближайший к реке северо-восточный угол монастыря был закреплен восьмигранной каменной башней, от которой к Успенской церкви и далее на юг протянулась каменная монастырская стена. В этой стене были устроены двое одинаковых ворот, обращенных на запад и на север и выполненных в сдержанных и строгих формах, хорошо гармонирующих с общим характером архитектуры этого ансамбля. Остальные стены неправильного многоугольника территории монастыря остались деревянными, так же как и все его хозяйственные, подсобные и жилые постройки.
Троице-Гледенский монастырь был беднее Михайло-Архангельского и значительно уступал ему в размахе хозяйственных и торговых операций. В начале XIX в. доходы монастыря еще больше сократились, а в 1841 г. он был «приписан» к Михайло-Архангельскому монастырю. С этого времени ведение строительных работ здесь совсем прекратилось. Вот почему этот монастырь почти не знал поздних переделок, так сильно исказивших общий облик большинства старых устюжских ансамблей, а его каменные постройки вплоть до наших дней сохранили почти неизменными свои первоначальные формы. Это обстоятельство еще больше повышает художественную ценность Троице-Гледенского монастыря, который подобно Михайло-Архангельскому монастырю может быть отнесен к числу наиболее совершенных монастырских ансамблей всего Северного края.
Ансамбль Дымковского прихода
Основные принципы общей объемно-пространственной композиции отдельно стоящего устюжского прихода ярче всего отображены в Дымковском комплексе, представляющем собой один из наиболее характерных примеров организации ансамбля этого типа.
Комплекс этот расположен на противоположном по отношению к городу правом берегу Сухоны, там, где к переправе через реку подходила с одной стороны Вологодско-Тотемская дорога, а с другой стороны — Никольский тракт. Здесь уже в глубокой древности возникла слобода Дымково. Дата основания этой слободы и связанного с нею прихода не известна, однако самое посвящение одной из дымковских церквей покровителю Дмитрия Донского — Дмитрию Селунскому, а другой — знаменитому современнику этого князя, основателю Троице-Сергиевского монастыря Сергию Радонежскому позволяет, с известной степенью достоверности, отнести дату возникновения этого ансамбля ко второй половине XIV в. В это время Дымковская слобода была, очевидно, одной из многочисленных удельных вотчин великого московского князя и перешла затем к его потомкам. Впервые Дымково упоминается в 1462 г. в грамоте внука Дмитрия Донского Василия II Темного, в которой великий князь завещает эту слободу своей супруге.
Одновременно со слободой, по-видимому, был основан и самый приход, состоявший уже в то время из двух церквей, первые сведения о которых содержит сотная книга 1630 г. На основании данных этой книги, Дымковский приход в первой половине XVII в. представляется свободно организованным, живописным ансамблем, в котором роль главного сооружения играла величественная шатровая церковь Дмитрия Селунского «рубленая вверх» и служившая холодным летним храмом этого прихода. Рядом с Дмитриевской церковью располагалась теплая зимняя церковь Сергия Радонежского, построенная по типу скромных клетских культовых сооружений. Общую композицию этого ансамбля венчала отдельно стоящая стройная шатровая колокольня «рубленая округло». Кроме того, при этих церквах находилось кладбище и размещенные периметрально различные вспомогательные и хозяйственные сооружения, а вся территория прихода была обнесена деревянной оградой.
Подобную структуру в XVI—XVII вв. имело большинство всех приходских ансамблей Великого Устюга, и в этом отношении дымковский комплекс является одним из наиболее типичных образцов.
Общая перестройка ансамбля началась с сооружения каменной Дмитриевской церкви, строительство которой было завершено в 1708 г. Роль теплой церкви при этом новом храме продолжала играть старая деревянная клетская церковь, и только в 1739 г. на ее месте был воздвигнут новый зимний Сергиевский храм. Окончательное оформление дымковского ансамбля относится ко второй половине XVIII в., когда вокруг всего прихода была сооружена каменная ограда с двумя обращенными к Сухоне декоративными угловыми башенками и двумя воротами, из которых одни вели к реке, а другие — на юго-запад к жилой застройке самой слободы.
Интересно, что и на этой стадии своего развития дымковский комплекс продолжал оставаться одним из наиболее характерных примеров организации приходского ансамбля Великого Устюга. Так, построенная раньше других Дмитриевская церковь, подобно большинству устюжских каменных летних церквей, представляла собой кубический объем, увенчанный традиционным пятиглавием, и по своим формам тяготела к XVII в. В связи с холодной церковью находилась колокольня, получившая типичную для подобных сооружений этого времени неизменную шатровую форму. Наконец, общий характер местных зимних храмов XVIII в. нашел свое отображение в церкви Сергия Радонежского с ее ярусным завершением центрального объема и с пристроенной с запада обширной трапезной. В результате свободной компоновки всех этих разнообразных сооружений был создан замечательный ансамбль, который и в этой новой редакции сохранил присущие древнерусскому зодчеству богатство силуэта, живописность и органическую связь с окружающим природным ландшафтом.
Основным аспектом этого комплекса всегда служил его восточный фасад, обращенный к реке и к городу, а самые интересные видовые точки открываются на Дымково с городской Набережной. Удивительно красив этот ансамбль в утренние часы, когда розовеющие в лучах восходящего солнца его белоснежные, окруженные зеленью храмы отражаются в спокойном зеркале реки. Не менее хорош он и вечером, на фоне алого закатного неба, на котором особенно эффектно вырисовывается его изысканный кружевной силуэт.
Примечания
1. До настоящего времени ни Янковский Филипповский монастырь ни церковь Вздвиженья не сохранились.
2. После пожара 1772 г. церковь Власия была восстановлена и освящена в честь Богоявления.
3. Титов А. А. Летопись великоустюжская, с. 8.
4. На южном и западном углах Владимирской надвратной церкви и сейчас еще ясно видны следы примыкавшей к ней некогда старой каменной монастырской стены, уничтоженной в XIX в.
5. После большого городского пожара 1772 г. устюжский градоначальник Енгалычев, поселившись в этом здании, пристроил к нему четырехколонный выносной портик с лестницами и балконом, а также изменил все его внутренние помещения.